— Deutscher oder Englischer?
— Deutscher, Heir General.
Роммель улыбнулся.
— Лучший разливной выступ. Я прав?
Он завершил обход грузовика. Колли, Панч и другие наши парни выстроились в линию. Они вели себя подчеркнуто строго, но стояли по стойке «вольно». Роммель остановился рядом с ними и по-немецки обратился ко мне.
— Вы пустынная группа дальнего действия. Разведываете «левый хук» во фланг моей позиции. Не так ли, лейтенант?
— Сэр, позвольте не отвечать на ваш вопрос, — ответил я по-немецки.
Роммель перестал улыбаться. Его взгляд, сочетавший в себе веселье и одобрение, смягчал суровые черты лица. Он отступил на шаг и, адресуясь ко всей нашей группе, сказал по-английски:
— Я никогда не забуду вашей доброты к моим солдатам.
Лис Пустыни махнул рукой и потребовал принести для нас воду и горючее. Солдаты Африканского корпуса тут же бросились выполнять его приказ. Через несколько минут мой джип и грузовики Колли и Панча были загружены десятками немецких канистр. Роммель пожал нам руки — каждому парню из патруля ТЗ.
— Я даю вам час форы, — сказал он на английском языке. — После этого, как вы понимаете, по вашему следу бросится свора моих лучших ищеек.
Я не знал, каких действий требовал кодекс чести. Ответить ему воинским салютом? Сказать спасибо? В моей голове промелькнула здравая мысль: «Убирайся отсюда, пока что-то не изменилось». Я уже хотел выразить генералу нашу общую благодарность, когда Панч, стоявший позади меня, прочистил горло.
— Мы уважаем вас, сэр, — сказал он, обращаясь к Роммелю. — Но час форы это нечестно.
Фельдмаршал обернулся. Я бросил на Панча свирепый взгляд: заткнись! Однако тот как будто и не замечал меня. Он обращался напрямую к генералу.
— Нам потребуется больше часа, сэр, чтобы вернуться туда, откуда мы приехали к вам. Теперь здесь собрались все ваши парни. А раньше их тут не было.
Панч вытянулся во весь рост и встретил насмешливый взгляд Роммеля.
— Нам не следовало помогать вашим ребятам, сэр. Если бы мы расстреляли их, то получили бы медаль за уничтожение противника.
Переводчик Роммеля изложил его речь во всей полноте. Прислушавшись, я убедился, что перевод был правильным. Мы с Колли едва не выпрыгивали из ботинок, ожидая, что после слов Панча немецкий фельдмаршал спустит на нас всех чертей из ада. Роммель задумчиво осмотрел нашу группу.
— Но через два часа начнет темнеть! Вы считаете это честным?
— Возможно, так нечестно, сэр, — ответил Панч. — Зато справедливо!
Я не стал дожидаться, когда кто-то подкинет генералу новую идею.
— Это был бы щедрый и благородный поступок, сэр, — сказал я, отдавая честь.
Роммель лениво козырнул и повернулся на каблуках. Когда мы с Панчем встретились взглядами, мои глаза пообещали ему мучительное и кровавое убийство. Затем мы забрались в машины и быстро умчались из немецкого лагеря.
11
Свой отчет о проделанной работе я отправил в штаб из французского госпиталя в алжирском Тебессе. Меня уложила туда обычная дизентерия, а не желтуха и не пневмония. К тому времени, когда наш отряд возвращался на базу, началась операция «Факел». Англо-американские войска высадились на берег в Касабланке, Оране и Алжире. Эта мощная сила, состоявшая из 90000 солдат и 450 танков, накрыла материк могучей волной и пронеслась до гор Западного Дорсала.
Янки оккупировали Тебессу — крупный и красивый город, который был колониальным французским аванпостом. Американские солдаты не имели боевого опыта. Когда Роммель ударил по ним со своей обычной наглостью, янки спешно отступили через Кассеринский проход. Немцы едва не выбили их из Туниса. В середине февраля 1943 года патруль ТЗ прибыл в штаб Восьмой армии, который в тот момент находился в Меденине. Оттуда мы индивидуально и различными видами транспорта добрались до Каира. К тому времени война в пустыне закончилась.
Акт благородства, проявленный Роммелем во время нашего пребывания в немецком лагере, был отнюдь не тривиальным. Позволяя нам уехать, он знал, что мы можем передать в свой штаб важнейшие сведения о топографии района и диспозиции войск вблизи прохода Тебага. По чистой случайности мы не смогли отправить радиограмму. Нам помешала неисправность рации. Но Роммель, отпуская нас, предполагал, что штаб Монтгомери получит собранные нами данные. Кроме того, фельдмаршал не позволил допрашивать нас как военнопленных, хотя, возможно, он мог бы получить какие-то сведения.
Почему он сделал это? Я думаю, что при своей репутации благородного военачальника Роммель не имел другого выбора. Англичане проявили милосердие к раненым солдатам, которые служили под его знаменами. Следуя кодексу чести, он мог ответить лишь услугой на услугу. Я не верю, что генерал имел возможность поступить иначе. И мне кажется, что любой из его солдат, окажись он на месте Роммеля, поступил бы с нами точно так же.
Наши усилия в конце концов оказались напрасными. Вернувшись к гренадерам, ожидавшим нас у связного грузовика, мы узнали, что на них напали кочевники. Парни без труда отогнали берберов, но шальная пуля угодила в рацию и вывела ее из строя. Понимая, что немецкие патрули будут выслеживать нас южнее линии фронта, я изменил маршрут и повел отряд на запад. Четыре дня мы боролись с механическими поломками и отражали атаки вооруженных кочевников, отряд которых напал на нас на западном берегу Шотт-Джерид — большого соленого озера в южной части Туниса. К счастью, обошлось без потерь. Мы добрались до французской крепости Тозеур и оттуда, проехав через Гафсу и Фериан, направились к Тебессе.
В Тозеуре мы узнали, что Тинкер и Попский остались живы. Как оказалось, они днем раньше останавливались в крепости. Кроме нескольких членов патруля, их сопровождали парни из САС и французские легионеры, которые присоединились к ним после налета немецких бомбардировщиков, когда лагерь Т2 на холме в Кварет-Али был выжжен с воздуха дотла. Тинкер и Попский уцелели лишь по той причине, что во время налета они проводили разведку у прохода Тебага. Их группа, насчитывавшая теперь около тридцати человек, совершила, как и мы, отход по берегу Шотт-Джерид. Часть отряда шла пешком. Остальные перемещались на трех перегруженных джипах. В конечном счете они добрались до безопасной территории, которая находилась под контролем французов.
Топографическая разведка, которую произвел наш патруль, имела только подтверждающее значение. Тинкер и Попский разведали проход Тебага раньше нас (в течение нескольких дней схожие сведения поступали в штаб от патрулей Лазаруса, Спайсера, Брюса и Генри). Добравшись до Тозеура, Тинкер отправил в штаб срочную радиограмму. Он выпросил для себя самолет и лично доложил Монтгомери о своих находках.
Сведения о проходе Уайлдера и разведданные о проходе Тебага, полученные Тинкером и Попским, сыграли решающую роль в разгроме Африканского корпуса и в поражении объединенных сил Оси на территории Северной Африки. Когда в период с 12 по 19 марта 1943 года 2-я новозеландская дивизия совершала обходной маневр вокруг линии Марета, Тинкер и два его сержанта из патруля Т2 вели ее передовые части за собой.
