Капитаны рыболовных судов тщательно хранили свои секреты. Клиентам запрещалось брать с собой на борт навигационное оборудование или даже входить в рулевую рубку, чтобы они случайно не увидели координаты места. Если капитан замечал другое судно во время лова, он поднимал якорь, уходил с места и ждал, пока возможный шпион не удалится. Если другое судно пыталось следовать за ним после выхода из порта, он мог сделать зигзаг и увести преследователя неизвестно куда и ловить в этом месте пустоту, пока наблюдатель не исчезнет, потеряв терпение. Все время он должен был оставаться начеку, иначе мог потерять средства к существованию. До сих пор вспоминают одного капитана из компании „Викинг Флит“ в Монтауке. Он заработал целое состояние на том, что вывозил двух братьев на рыбалку. Однажды, когда он заснул, братья пробрались в рулевую рубку и сняли на видеокамеру его тетрадку с координатами. Год спустя „золотыми чертогами“ этого капитана стал центральный вокзал города.
Последние несколько лет Ските рыбачил в таком месте, которое встречается всего раз в жизни. Это было примерно в шестидесяти милях от Брилля. Он обнаружил это место одним туманным днем, ловя тунца на блесну (техника лова, когда рыбацкое судно тянет за собой одножильную лесу, воспроизводя в воде движение кальмаров и другой приманки и привлекая тунца). Поскольку во время блеснения рыболовное судно движется, капитан должен следить, чтобы поблизости не было других судов. В условиях тумана он это делает с помощью радара. Скитс следил за показаниями радара, и вскоре он обнаружил на экране другое судно. Но мигающая зеленая точка не двигалась, и это означало, что судно стояло на якоре. Для Скитса это было единственно верным знаком: судно, которое он видел на радаре, рыбачило в месте кораблекрушения.
Скитс резко дал лево руля и взял курс на судно, стоявшее на якоре. Прежде чем судно успело отреагировать, Скитс быстро все рассчитал и получил координаты. Выяснилось, что судно принадлежит его другу. Тот так передал Скитсу по радио: „Скитс, никогда не говори ни единой душе об этом месте! Это особенное место“.
Несколько дней спустя Скитс вернулся туда. Место действительно оказалось потрясающим: рыбакам достаточно было всего лишь забросить лесу, и на крючки тут же попадали целые стаи жирных тунцов, морских окуней и трески. Самым замечательным было то, что только Скитс и его друг знали об этом месте, а это означало, что он мог отправиться туда в любое время, не опасаясь, что другие капитаны уже успели собрать добычу.
Но странная вещь происходила со Скитсом каждый раз, как он попадал сюда. Даже когда он купался в этих щедрых дарах, он постоянно думал о том, что за объект лежит в основе этого подводного изобилия. Это было нечто очень крупное, судя по большому выпуклому зеленому горбу на экране эхолота. Оно было глубоко — примерно 190 футов. Оно было стальное; он мог определить это по хлопьям ржавчины, которые иногда прилипали к приманке. Кроме этого, он не мог определить ничего и был заинтригован. Что-то в этом месте взывало к его интуиции. Проведя всю жизнь в море, рыбак развил у себя способность отличать важное от пустого.
Из года в год, когда Нэгл встречал Скитса на автостоянке или видел, как тот моет свое судно или оплачивает чек за горючее в „Жутком баре“, он задавал ему один и тот же вопрос: „Слышишь, Скитс, ты не видел там мест кораблекрушений, на которых еще не были ныряльщики?“ Из года в год Скитс отвечал одно и то же: „Извини, Билли, ничего такого не видел“. Однако сегодня Скитс повернулся к Нэглу и произнес нечто совершенно другое: „Билли, я рыбачил в одном месте. Ты не поверишь. Тунец, сайда, вся крупная рыба“.
Нэгл оторвал взгляд от донышка своего „Бурбона“: „Да ну?“
„Это чистая правда, Билл. Около 60 миль от берега на большой глубине, на твоей глубине, может, 200 футов. Что-то очень большое. Тебе надо самому посмотреть. Мне кажется, там внизу что-то очень серьезное“, — сказал Скитс.
Даже после нескольких порций „Джим Бима“ Нэгл мог отличить пустые морские байки от настоящего мужского азарта. Он считал Скитса отличным капитаном и человеком, который знает океан. Он не сомневался, что интуиция Скитса его не обманывает. И все же Нэгл не мог и не решился бы просить координаты. Все, что есть у капитанов, — это их репутация, и просить об этом было бы наглейшим вторжением на чужую территорию.
Скитс сделал предложение: „Билли, я ищу место небольшого кораблекрушения в прибрежных водах, где крутятся гринды (черные дельфины). Я знаю, ты часто ныряешь в таких местах. Дай мне такие координаты, а я дам тебе свои. Но только держи их при себе, не показывай никому“.
Нэгл кивнул.
Они договорились обменяться координатами на следующий день, на борту судна Нэгла. В эту ночь Нэгл не мог заснуть в предвкушении встречи. В назначенный день он прибыл на место на час раньше и принялся вышагивать по сгнившему деревянному пирсу, ведущему к „Искателю“. Его нетерпение разгоралось все больше и больше. Эта встреча касалась не просто какого-то объекта на дне океана, он чувствовал, что она может перевернуть всю его жизнь.
Когда Скитс появился, Нэгл пригласил его в рулевую рубку „Искателя“. Они стояли в крошечном помещении, все стены которого были обвешаны навигационным оборудованием, тут же была полупустая бутылка „Джим Бима“ и сморщенный скаутский спальный мешок, в котором Нэгл спал еще с мальчишеских лет. Они посмотрели друг другу в глаза.
— Билл, я хочу тебе что-то сказать, — произнес Скитс. — Это место, которое я нашел, оно нехорошее. Это место плохое, опасное. Там небольшая впадина, срез и сильное течение со стороны континентального шельфа, очень сильный поток…
— Да не волнуйся ты, Скитс…
— Я тебе точно говорю, Билли, это плохое место. Твои парни должны быть суперпрофи. При полном безветрии и штиле судно дрейфует со скоростью до трех узлов. Ты знаешь, что это значит; знаешь, насколько опасны нижние течения. И там глубоко. По моим расчетам, 200 футов. Я ничего не знаю о подводном плавании, но ты бы со своими парнями поостерегся.
— Да, Скитс, я знаю. Все знаю. Не бойся. Давай меняться координатами.
Они никак не могли найти чистый листок бумаги. Нэгл полез в карман и достал оттуда две салфетки для коктейля из „Жуткого бара“. Он написал свои координаты для Скитса: небольшая выпуклость, где водились гринды, к югу от Сисайдского выступа — обычное нагромождение глыб, которое обеспечивало хорошую рыбалку. Затем Скитс стал наносить показания своего LORAN-С (прибор для определения координат судна) поверх пятен арахисового масла, оставленных рукой Нэгла. Капитаны не должны открывать свои самые заветные координаты, но только Нэгл мог сказать Скитсу, что там, на дне; Нэгл был единственным из всех, кого знал Скитс, кто мог спуститься на глубину 200 футов. К тому же Нэгл производил впечатление порядочного парня, не из тех, кто растреплется или продаст координаты какому-нибудь рыбаку-конкуренту.
Скитс передал салфетку.
— Держи это при себе, — напомнил он Нэглу. — И ради Бога, будь осторожен.
Скитс выбрался из рулевой рубки, спустился по крутому белому деревянному трапу и вернулся на причал к своему судну. Нэгл последовал за ним некоторое время спустя, с ручкой в одной руке и намертво зажатой салфеткой — в другой. Он отправился в „Жуткий бар“ и заказал себе „Джим Бим“, после чего стал переписывать координаты Скитса на другую салфетку, но в кодированном виде. Нэгл хранил тетрадку с координатами на „Искателе“, но это были общедоступные данные (воруйте их, если хотите). А вот его бумажник был предназначен для вещей заветных. Можно убить Нэгла и украсть его бумажник, но все эти цифры без кода не будут значить ровным счетом ничего, а Нэгл никогда и никому этот код не давал. Он сложил другую салфетку и вложил ее в бумажник — хранилище его мечты.
