Ныряльщики пожали друг другу руки и разошлись по домам. Позже этим же вечером, ближе к полуночи, Колер встал с постели и вышел на цыпочках в кухню. Он нашел номер Чаттертона, который прилепил к дверце холодильника. Было слишком поздно, чтобы звонить, но он все же набрал номер: «Джон, это Ричи. Послушай, дружище, прости, что звоню так поздно… Когда я был в Национальном архиве, я нашел там несколько фотографий».
Колер описал изображения, которые видел: рука немецкого подводника, лежавшая на борту американского корабля. Только рука. С татуировкой, которая была совершенно четко видна на бицепсе. Было там и фото улыбающегося британского моряка, который держал ведро с кишками, под заголовком «10 футов человеческих внутренностей; одно человеческое легкое поднято из обломков потопленной немецкой субмарины». Было фото человеческой печени рядом с жестянкой шоколада из немецкого пайка. Он сказал Чаттертону, что много читал о подлодках, но почему-то достаточно романтично представлял себе то, как подлодка тонет: она дает трещину, начинает падать вниз, члены команды царапают переборки раз-другой, и потом все тихо тонут. Теперь, говорил он Чаттертону, он знает об этом гораздо больше. Он сказал, что эти фотографии заставили его подумать о людях на их субмарине, и он спросил Чаттертона, о чем могли думать моряки в те последние тридцать секунд перед тем, как мир разорвался на куски.
Чаттертон сказал Колеру, что видел подобные фотографии. Он описал одно фото, на котором были запечатлены тридцать немецких подводников на спасательном плоту, протянувших руки к вражескому кораблю, который только что их разгромил. Он рассказал о фотографиях, показывающих жуткие пробоины, которые делают в подлодках глубинные бомбы. Ужаснее всего, что много этих фотографий было снято ближе к концу войны, когда моряки выходили в поход на своих субмаринах, зная, что у них почти нет шансов вернуться домой. Он сказал Колеру, что не может себе представить, что думает человек в такие секунды.
Какое-то время на линии царила тишина. Затем Колер еще раз извинился за поздний звонок, а Чаттертон сказал, что звонок ему никак не помешал.
ГЛАВА 9
ПЕЧАЛЬНЫЙ СПИСОК
Первый в сезоне рейс к субмарине был запланирован на 24 мая 1992 года. К этому времени ныряльщики привыкли называть затонувшую подлодку «U-Who» (Ты кто?), но никто, особенно Чаттертон, не думал, что тайна будет сопротивляться им так долго. В межсезонье, в промежутках между поездками в Вашингтон, он даже посещал колдунов вуду.
Десятилетиями аквалангисты дышали старой доброй воздушной смесью из своих баллонов. В последние месяцы, однако, самые продвинутые ныряльщики, плавающие в теплых водах, отказались от воздуха в пользу смеси кислорода, гелия и азота, известной как тримикс. Эти ныряльщики не изобрели тримикс, скорее, они взяли военные и коммерческие технологии погружения, затем поколдовали над ними, чтобы заполучить желаемое. Как слышал Чаттертон, тримикс имел фантастические преимущества перед воздушной смесью во время глубоководных погружений. Он обеспечивал:
• более широкое периферийное зрение;
• более четкие локомоторные функции и координацию;
• более длительное время погружения;
• более короткое время декомпрессии;
• более низкий риск кислородной интоксикации и глубоководного обморока;
• отсутствие азотного наркоза.
Чаттертон полагал, что любое из этих преимуществ может совершить революцию в исследованиях кораблекрушений на северо-востоке. Все вместе они могут превратить ныряльщика к местам кораблекрушений в супергероя. Представьте себе обследование субмарины без барабанного боя в ушах, почти без страха перед наркозом, а главное — способность производить обследование дольше, лучше и в большей безопасности, чем когда-либо. Когда один флоридский ныряльщик предложил провести в Нью-Джерси конференцию, посвященную тримиксу, Чаттертон и Юрга немедленно заявили о своем участии.
Колер, однако, не спешил. Он тоже слышал о тримиксе, но считал, что если нечто представляется неправдоподобно хорошим, то стоит посомневаться. «Это колдовство, черная магия, — сказал он Чаттертону. — Ты собираешься экспериментировать на глубине двухсот тридцати футов? Внутри подлодки? Никто не знает, как действует эта газовая смесь на мозг и на весь организм. У тебя будут судороги или паралич, или она вообще тебя убьет».
Чаттертон и Юрга не передумали. Конференцию проводил Билли Динс, владелец клуба ныряльщиков во Флориде. За сто долларов участники получили буклет с фотокопиями статей и таблиц. Основные характеристики использования тримикса, известные как технологичное погружение, убедили Чаттертона. Заменив часть азота гелием, ныряльщик может уменьшить риск накопления азота в организме — главной причины многих бед, происходящих при погружении с обычной воздушной смесью. Преимущества, как утверждали, обеспечивают качественный скачок в том, что касается безопасности и эффективности.
Но были и потенциальные недостатки. Во-первых, отсутствовали соответствующие курсы обучения для ныряльщиков, или сертификационные агентства: ныряльщик экспериментирующий с этим новым достижением, действовал на свой страх и риск. Во-вторых, ныряльщик мог осуществить всего одно погружение в день, а не два, как обычно, поскольку тонкости испарения гелия из организма на поверхности еще до конца не изучены. В-третьих, поскольку ныряльщики во время декомпрессии дышали особым газом, нитроксом, им приходилось добавлять баллоны с нитроксом к своим комплектам, таким образом, их вес увеличивался. В-четвертых, клубы ныряльщиков на северо-восточном побережье США не держали у себя тримикс, если ныряльщику была нужна эта смесь, он делал ее сам. И, наконец, практически не было таблиц с инструкциями для ныряльщика о том, как долго проводить декомпрессию: это также было вопросом импровизации и эксперимента.
Когда конференция закончилась, Динс сказал Чаттертону и Юрге: «Если вы решитесь, вы будете единственными в вашей округе, кто будет это использовать. Мы не знаем точно, как это работает в холодной воде, поэтому вам придется стать первопроходцами».
К тому времени Чаттертон был готов стать первопроходцем. Он верил, что потребуется одно или два погружения, чтобы добыть доказательства принадлежности «U-Who». Он верил в свою ответственность перед семьями погибших моряков и перед историей. Он верил в то, что нужно заглянуть за горизонт, а «технологичное» погружение представлялось ему первым взглядом в неизведанное со времен Кусто.
Колер боялся за жизнь своих друзей и умолял их передумать. Он не понимал, зачем так рисковать, ведь столько удачных погружений уже было осуществлено до этого на месте гибели подлодки. Он предупредил Чаттертона, что смешивание таких огнеопасных газов под высоким давлением может привести к несчастью — одна искра может вызвать взрыв или пожар. Чаттертон только и мог сказать: «В том, что касается подлодки, Ричи, тримикс — это наше будущее».
В феврале, когда ныряльщики приготовились к самостоятельному изготовлению тримикса, пришло сообщение от береговой охраны: примерно в ста милях от Атлантик-Сити рыбацкое судно подняло на борт тело человека в сухом костюме ныряльщика, с аквалангом. Лицо человека было изъедено рыбами, на черепе осталась только коричневая воскообразная субстанция, на сместившейся нижней челюсти осталось пять зубов. Береговая охрана опознала тело Стива Фелдмана. Его подняли примерно в пяти милях от затонувшей подлодки. Он считался пропавшим без вести с сентября.
