Резюме. Что есть армия России? Есть бездарный Верховный, белобилетчик и нарцисс, которому «насрать и на правительство, и на армию. Он хочет быть…» (Коржаков). Под ним уютно лежит министр обороны Сергеев, который согласился быть им, т. к. в апреле 1998 года подаст в отставку. Это сказал он сам. Под ним воры — генералы. А у них есть абреки и чухраи. Осколки великой армии.
Абреки больше похожи на армию. Но, мы все-таки живем в конце XX века. И как, точно сказал командир Лимонов: «У варваров нет армий. У варваров есть орды». А вокруг них бродят стервятники-шакалы типа: Павла Чухрая, Тани Митковой, Никиты Михалкова, Лены Масюк и пр. Они с натуры рисуют мрачные картины и несут их в массы. Пипл хавает.
Майкл Эйр
Будни работорговли
«Лимонка» № 231 октябрь 2003
Человек, сильно хромая, подошел к столу и сел. Я давно ждал момента. Наконец-то он представился и я решил этим воспользоваться.
«Омар, расскажи, как ты был рабом?» — задал я естественным голосом страшный вопрос.
Сутулый, высокий и тощий, он посмотрел на меня безучастно и заговорил спокойным отрешенным голосом, как будто речь шла о самых обыденных вещах.
«Ты знаешь, прошлым летом к нам приехали эти полячки. Черт же их в Дагестан принес. Да еще в такое время. И ведь предупреждали же. Ну а мне, значит, и Магомеду (ну ты его знаешь) директор института поручил культпрограмму организовать. Ну, в Дербент их свозили. А им в горы захотелось. Мол, говорят, быть здесь и в горах не побывать нельзя. Мы и решили в Гуниб поехать. Места там отличные…»
Омар замолк и поджал губы. По-моему, он до сих пор проигрывал в мозгу ту ситуацию и проклинал себя за роковое решение.
«А дальше все просто», — продолжал он, — «На горной дороге, не доезжая до Гуниба километров восемь, нашей «шестерке» дорогу перегородили УАЗиком. Вытащили нас, под дулами автоматов связали и в багажник запихали. Их человек десять было, вряд ли больше. По речи их понял — аварцы. Полячки визжать было начали, но им быстро рты заткнули. Я не сопротивлялся. Что толку. Оружия нет, а так по-любому пристрелят.
Привезли в аул какой-то, в подвале заперли и не кормили два дня. Потом повезли в город. Уже другие люди. Я понял, что продали. Эти — новые — лакцы были. Держали в Буйнакске, в подвале жилого дома. Нас не разделили, всех четверых в одном подвале так и держали. Ведро дали, чтоб на пол не срали. Кормили бурдой, но есть можно было. Одна полячка психовала, орала, что она видный ученый, что ее их президент награждал. Ну бандиты прикладами ее успокаивали. Ну, а вторая ничего — держалась.
В Буйнакске мы не долго пробыли. Лакцы боялись в городе людей держать и продали даргинцам — ваххабитам в Карамахи. Опять через весь Дагестан в машинах повезли. В одной из них полковник милиции сидел (настоящий — отвечаю). Это чтобы на блокпостах не проверяли.
Из Карамахи я уж и выбраться не надеялся. Но ты же знаешь, война началась. Уже под Ботлихом бои шли. Вахи поняли, что их аулы на днях обложат и, чтобы за нас хоть что-то получить, чеченцам поскорее продали. В Урус-Мартан. Вот так мы в Чечню попали. Чеченцы за всех четверых выкуп получить хотели. Они знали, что мать Магомеда — известный человек в республике, и назначили за него цену — 150 тысяч долларов. Ну, у меня таких денег нет, поэтому в Махачкалу сообщили, что отпустят за 50 тысяч долларов. Полячки тут же с нами в яме сидели. Чечены за них много хотели, думали польское правительство выкупать их будет.
С нами в яме много людей сидело. Русские солдаты, которых в Дагестане воровали и в Чечню продавали. Солдатские матери, которые из России приезжали искать пропавших сыновей и сами попадали в подвалы. Ну и просто богатые были, с которых выкуп получить надеялись.
Тех, кого для выкупа держали, не били. А русских (ну, знаешь, с них взять нечего) работать заставляли как ишаков. Они ведь в 98 году Масхадову дорогу через горы проложили в Грузию. Тысячи рабов ее строили.
Магомеда родня быстро выкупила. А я сидел и ждал. А тут нога еще. Это когда везли нас, в грязи машина застряла. Меня наружу вытащили и по ступне колесом проехали. Да еще издевались, говорили, мол притворяешься что ступня раздавлена и ходить не можешь».
Омар остановился, переводя дух.
«Ну, 10 тысяч за тебя из бюджета института выплатили. А остальные?»
«А остальные родственники собрали. Тухум у меня большой. Каждый, даже самый дальний родственник, хоть сколько-нибудь дал.
Я знал, что меня не бросят, вытащат отсюда. Боялся только, что чеченцы терпение потеряют и убьют всех. Война уже вовсю шла. Из Дагестана их выгнали, российские войска на территорию Чечни вошли, Урус-Мартан почти каждый день бомбили. Но они днем прятались, знали ведь, когда налеты авиации бывают.
Приехал какой-то полевой командир. Сказал, что в Грозный меня повезет. Знали, что я химик по специальности, и хотели, чтобы я им химическое оружие делал — газы отравляющие. Я кое-как отбрехался, мол не по моей это части. Повезло — поверили. А то ведь у них три класса образования; не поверили бы — убили. Думают, что раз химик, то газы делать умеет.
Опять сидел в подвале. Кормили нас плохо. Давали в день на всех буханку хлеба, пачку сухих макарон (мы их грызли) и кастрюлю воды. Мне повезло, из-за раздавленной ступни меня в цепи не заковали, и колодку одевать тоже не стали. А кандалы у них с царских времен сохранились. Все советское время чеченцы их прятали, ждали, когда можно будет вновь людей в рабство захватывать.
Всего я значит, в рабстве, четыре месяца провел. В ноябре меня выкупили. Войска тогда до Урус-Мартана не добрались. Я когда домой ехал, даже не верил, что все кончилось, казалось, что все это не со мной».
Омар замолчал. Он уже около месяца был дома, в Дагестане. Вскоре собирался ложиться на операцию, потому что раздавленная ступня мешала ходить.
«А полячки?» — не удержался я.
«За них платить никто не хотел. Но чеченцы все же надеялись деньги получить. Когда они из Урус-Мартана отступили, то почти всех рабов перебили. Подвалы с людьми гранатами закидывали. А этих с собой потащили. Ну а где они сейчас — я не знаю».
Омар закончил рассказ. Просто и без истерик он поведал мне об одном из эпизодов кавказской работорговли. Это происходило веками, лишь при советской власти было затишье.
Я закрыл глаза и вспомнил, как в середине апреля 97 года меня самого едва не запихали в «Джип» два амбала. Даже в центре Махачкалы они мало чего боялись. Я вырвался и убежал, а они не стали среди белого дня стрелять. Мне повезло больше чем Омару.
P. S. Позже, я узнал, что полячки тоже спаслись. Ночью в лесу чеченский отряд попал под обстрел, и их в суматохе потеряли. В темноте и тумане две немолодые дамы, приехавшие на Кавказ для научных изысканий, спаслись, спрятавшись в кустах. Утром их нашли русские солдаты.
Игорь Бойков
Разговор в СИЗО «Лефортово»
«Лимонка» № 183 ноябрь 2001 г.
