Насколько я понял, американские войска, наступавшие с западного и восточного побережья, соединились, следовательно, наш путь на север острова лежал через вражеские позиции. Однако сержант утверждал, что от главного тракта на Ормок ответвляется дорога, ведущая на запад, и если мы дойдем до нее, то сможем пробраться на полуостров, прямо к Паломпону.
Мы миновали предгорье, по узкой стежке преодолели два перевала и выбрались на равнину. Тропка превратилась в дорогу, по которой могла проехать запряженная волом повозка.
– Следите за небом, остерегайтесь самолетов, – поучал нас сержант. – Американцы часто обстреливают дорогу.
Из лесов, с холмов группами и поодиночке сюда стекались солдаты. Мы влились в колонну, растянувшуюся длинной змеевидной лентой. Сотни, тысячи солдат – набралось бы несколько полков!
Вскоре мы очутились на открытой местности. Люди старались укрыться в тени придорожных деревьев и кустов. Потом вновь началась лесная полоса. Колонна углубилась в девственные дебри. Наводненный шумной толпой, вековой лес походил на оживленный торговый квартал большого города.
С тех пор как я покинул свою часть, в нашей армии, видимо, произошли катастрофические изменения. Солдаты выглядели ужасно: грязные, исхудавшие, обросшие бородами, форма в лохмотьях, ботинки протерты до дыр. Лица у всех бледные, осунувшиеся. Лишь глаза по-прежнему мерцали неистовым блеском.
Нашими умами владела одна мысль: Паломпон, Паломпон. Это географическое название превратилось в надежду, мечту, и ею одной жил теперь каждый из нас. Слово стучало в висках, билось в сердцах. Одержимые Паломпоном японцы заставляли свои истерзанные, сбитые в кровь ноги шагать вперед и вперед. Каждый старался держаться прямо, не отставать от товарищей по оружию.
Горные скаты и отроги были усеяны телами солдат: кто-то прилег отдохнуть, а кто-то не выдержал, свалился замертво на дорогу – и его тут же оттащили в сторону.
Мне стало интересно, знают ли американцы, что разрозненные части японских войск получили приказ пробиваться к Паломпону. Ответ нашелся незамедлительно: над лесом загудел самолет. В воздухе раздалось металлическое стаккато пулеметных выстрелов. Все бросились в укрытие. Американцы улетели, обочина запестрела телами убитых и раненых.
Ночь опустилась на землю. Сержант велел нам сойти с дороги и повел за собой на небольшую лужайку.
Следуя примеру своих приятелей, я высыпал порох из патрона. Немного усилий, сухие ветки, и вскоре передо мной запылал костер. Я вспомнил, как мучился, сутками пережевывая сырой картофель, как напугал филиппинцев, требуя у них спички. Ах, если бы я сам додумался до этого гениального по своей простоте способа получения огня, ничего ужасного не случилось бы!
Впервые за много недель я ел горячую пищу. Глотал обжигающие куски и поражался собственной глупости.
Из всей огромной толпы изнуренных, ободранных солдат, видимо, только мы имели с собой запасы провианта. Поэтому нам приходилось прятаться и совершать свои трапезы вдали от всех. Перекусив, мы возвращались в «строй». Люди молча брели сквозь лунную дымку. В ночной мгле лишь изредка раздавался лязг штыков и касок.
На рассвете мы уходили с дороги и спали под деревьями, а вечером снова отправлялись в путь – ночью было прохладнее и имелось меньше шансов получить пулю в лоб или в спину.
Количество тел на обочинах постоянно росло. Я надеялся найти бесхозную винтовку, но у мертвецов не было оружия. Либо солдаты уже давно все растеряли по пути, либо соседи по колонне подбирали винтовки сразу, как только их владельцы падали замертво.
Однажды сержант подбежал ко мне с винтовкой в руках.
– Вот, Тамура, держи, это я нашел для тебя, – сказал он и вручил мне оружие.
– Это винтовка мертвого солдата? – спросил я.
Сержант в недоумении уставился на меня.
– Да, позаимствовал у трупа, – буркнул он. – А где же еще, по-твоему, я мог раздобыть эту штуковину, а? Не хочешь – не бери.
– Дурак несчастный! – прошипел мне прямо в ухо ефрейтор. – Если командир дает тебе что-то, бери без лишних дурацких вопросов!
Я заметил, что сам он уже успел обзавестись винтовкой.
– Благодарю, командир, – сказал я сержанту. – Большое спасибо.
Каждый раз, проходя мимо очередного мертвеца, лежавшего на обочине, я вздрагивал. Внутри у меня все сжималось. Я вспоминал, как хохотал над солдатами, которые в панике метались по долине во время бомбежки госпиталя. Тогда я со смехом повернулся к ним спиной! Правда, в тот момент я сам был при смерти… А теперь шел к заветной цели, к Паломпону, символу надежды, и не мог избавиться от чувства вины перед собратьями, которые никогда не достигнут этого рая.
Но через пару дней я привык к бесконечной веренице тел на обочинах. Многие солдаты еще дышали, шевелились. Некоторые отползали в сторону и устраивались в тени деревьев, аккуратно разложив рядом армейскую амуницию. Другие понуро сидели, скрестив ноги, провожали нас потухшими, безжизненными взорами. Какой-то ефрейтор лежал, распростершись в зеленой траве, и монотонно бубнил:
– Есть кто из роты Яманаки? Рота Яманаки? Есть кто живой?
Однажды я заметил двух солдат на обочине. Их лица показались мне знакомыми. Это были Ясуда с язвами на ногах и его юный товарищ, Нагамацу.
С тех пор как я их видел в последний раз, оба изменились. Ясуда совсем сдал, почти не мог ходить, зато Нагамацу держался бодрячком.
– Табак! Кому нужен табачок? Налетай! Продаю со скидкой! Обычная цена: три картошки за один лист! – кричал солдатик. – Но сегодня могу уступить и за две картошки!
Покупательская способность военнослужащих была сведена к нулю. Желающих приобрести табак даже на таких выгодных условиях не находилось.
– Как же, табак! – рявкнул сержант, когда мы поравнялись с торгашом. – И кто, по-твоему, купит у тебя твой вонючий табак, идиот несчастный?! Хотя ты мог бы, – добавил он, осклабившись, – продать часть своих запасов воякам из Генштаба. Они появятся тут с минуты на минуту!
– Вы так думаете? – оживился Нагамацу. И тут он узнал меня. – О, невероятно, это же Тамура! Неужели вы все еще живы?
– Ну-у, – протянул я, – кажется, да. А у вас как дела? – Я жестом дал знать своим приятелям, что скоро догоню их, и подошел к Нагамацу.
– О, об этом и говорить не стоит, – мрачно произнес тот. – Похоже, я пропал.
– Да ну?
– И все из-за этого чудовища! – воскликнул Нагамацу, метнув взгляд на Ясуду, сидевшего примерно в десяти метрах от дороги под деревьями.
– Чудовища? – удивленно переспросил я.
– Что ж, я вам все расскажу, – тяжело вздохнул солдатик. – Когда госпиталь разбомбили, я решил, что мне лучше прицепиться к этому странному старикашке. Все было бы ничего, если бы вскоре я не обнаружил, что зловредный типчик полностью подмял меня под себя. Я должен был слушаться каждого его слова. Он превратил меня в слугу, в раба, отнял все! Все, кроме имени! А сейчас вот заставляет меня продавать табак. Самостоятельно старикашка уже не может ходить.
