Во втором заходе один «юнкерс» загорелся на пикировании от зенитного огня танкера, из него выпрыгнул один из членов экипажа и опустился на парашюте, самолет же рухнул в воду. «Райкомвод» немедленно направился к парашютисту и багром поднял его на борт. Это был худой ефрейтор, стрелок-радист. В это время на некотором расстоянии от «Райкомвода» стал тонуть теплоход «Полина Осипенко», который вывозил женщин и детей из прибрежных городов. Судно имело большой крен. Возле теплохода находились шлюпки, спасавшие пассажиров. «Райкомвод» подошел ближе к тонущему теплоходу, капитан приказал опустить шлюпки и оказать помощь людям, находящимся в воде. С борта «Полины Осипенко» доносились душераздирающий плач и крики женщин и детей. Все имеющиеся в этом районе плавсредства — шлюпки, рыбацкие лодки, плоты — были брошены на спасение тонущих людей, которых отвозили и высаживали на пустынную песчаную Кинбурнскую косу.
Этот день, наполненный свистом авиабомб, грохотом зенитной артиллерии, пожарами, людским плачем и криками, на всю жизнь остался в памяти Григория Масленникова и его товарищей.
Во второй половине дня капитан «Райкомвода» получил приказ убыть в Новороссийск, чтобы встать там под разгрузку. Масленников и его спутники решили остаться и высадились в Очакове. К городу подходили немцы, шла срочная эвакуация. Десятки рыбацких лодок, баркасов, шлюпок, плотов — все, что могло держаться на. воде, загружалось боеприпасами и переправлялось на Кинбурнскую косу через пролив. Один буксир тянул десять-пятнадцать таких плавсредств. Техники разместились на одном из них. Однако впереди их ждали еще большие неприятности, о которых они не могли и предполагать.
К рассвету караван был недалеко от берега Кинбурнской косы, как внезапно «мессы» атаковали буксир, который по какой-то причине перевернулся. Авиаторам ничего не оставалось делать, как броситься вплавь и самостоятельно добираться до берега косы. От берега их на быках довез до совхоза молодой парень. В совхозе, обсохнув, подкрепившись, решили двигаться дальше. В одном из дворов обнаружили брошенную полуторку «ГАЗ-АА», на которой выехали в сторону Крымского вала и города Армянск. В этом городе скитальцев поджидала вторая неприятность. Спрятав автомашину на всякий случай в одном из сараев частного дома, они направились к военному коменданту, чтобы узнать обстановку и разыскать свой авиаполк. Пришлось рассказывать все с начала: кто такие, где были и куда следуют.
Но комендант не поверил, что техники два дня тому назад были в Одессе, и посчитал их дезертирами. Каждому было предложено принять под командование по одному взводу ПТР для защиты Крымского вала и отправиться на места, где были подготовлены к обороне передовые позиции. Вся надежда была на капитана Смолева, точнее — на его отца, который работал в комитете госбезопасности Крыма и жил в Симферополе.
Смолев сумел дозвониться до отца и через него получить пропуск для выезда в Симферополь, но пропуск был только один, для самого Смолева. Вечером путешественники все же решили выехать на своей автомашине в Симферополь, имея один только пропуск.
Зная, что на каждом контрольном пункте их могут задержать, они прибегли к хитрости: подъезжая к контрольному пункту, Смолев всех высаживал и, проехав вперед по дороге, миновав контрольный пункт, останавливался и поджидал товарищей, а они, обходя по полю контрольный пункт, спешили вновь сесть в машину. Так они двигались от одного контрольного пункта к другому, пока не доехали до Симферополя. Уже на окраине города решили бросить машину, считая, что она им больше не нужна, и добираться до квартиры пешком.
На квартире у отца Смолева авиаторы почувствовали невероятное облегчение и радость на душе. Первым долгом приняли ванну, сменили белье и вдоволь наелись. Затем начали решать, как найти свой полк и каким путем до него добраться. Предполагалось, что 55-й ИАП находится где-то на левобережье Днепра, возможно, где-то в районе Геническ — Чаплинка, так как наши сухопутные войска держали оборону по Днепровскому рубежу.
Смолев-старший нашел выход, каким путем отправить сына и его сослуживцев. Они были назначены сопровождающими на уходящий в направлении Джанкой — Мелитополь эшелон с грузом, подлежащим эвакуации в тыл страны. Когда эшелон остановился на станции Ново-Алексеевка, авиаторы сошли на перрон и здесь же встретили своих однополчан: по платформе разгуливали летчики-сержанты из молодого пополнения и несколько человек технического состава. Оказалось, что рядом, в Геническе, проходят обучение молодые пилоты, а в Чаплинке базируется весь полк и с этого же аэродрома ведет боевую работу. Долгие скитания неразлучной троицы закончились.
Шла вторая половина августа, в полку их уже считали пропавшими без вести. Начстрой Павленко как раз готовился издать приказ о том, что Масленников, Смолев и Абрамов «не возвратились в расположение части по неизвестным причинам», но, узнав об их появлении, решительно зачеркнул и изменил формулировку: «Полагать прибывшими и приступившими к исполнению своих обязанностей».
Утром 14 августа стало известно, что немецкие моторизованные части достигли Николаева и сосредоточиваются между Южным Бугом и Ингулом на северной окраине Николаева. Также отмечено появление вражеских танков на восточном берегу реки Ингул. Путь отступления войскам Южного фронта был отрезан, и они вели ожесточенные бои с противником, прорываясь из окружения.
Летчики 55-го получили распоряжение на перебазирование, поднялись в воздух и оставили аэродром Копани. Во главе группы следовал Валентин Фигичев, в паре с ним шел я, автор этих строк. Но прежде чем взять курс на восток, мы повернули на запад и обрушили остатки боеприпасов на гитлеровские войска, расположившиеся в двуречье и на северной окраине Николаева. Сбросив бомбы и расстреляв реактивные снаряды, израсходовав комплект патронов, мы повернули на восток и приземлились на аэродроме западнее Херсона, у населенного пункта Афанасьевка.
Здесь мы оказались очевидцами скопления большого количества разнотипных самолетов. Кроме нашего 55-го полка, на херсонском аэродроме сосредоточились все полки и авиадивизии бомбардировочной и истребительной авиации Южного фронта. Буквально весь огромный аэродром был забит разными самолетами — здесь были Пе-2 и СБ, Су-2 и Ил-2, «чайки» и «ишачки», «миги», «лагги» и «яки». Как нам потом стало известно, этот аэродром оказался как бы крайним — дальше водная преграда Днепра, и войска противника должны были быть остановлены на этом водном рубеже.
У летчиков не было дальше полетных карт, а имеющиеся листы заканчивались по Днепру, поэтому херсонский аэродром и оказался «крайним», стал пунктом сбора и распределения частей и соединений ВВС Южного фронта по новым базам дислоцирования. Мы, летчики, не знали нашего нового аэродрома базирования, да и другие авиационные части находились в подобном положении, дожидаясь дальнейших распоряжений. О дозаправке самолетов горючим и боеприпасами не могло быть и речи: все довольствовались тем, что у кого осталось. Наконец, когда солнце склонилось к закату, начался разлет частей по своим вновь назначенным аэродромам. Первыми поднялись в воздух бомбардировщики, за ними взлетели штурмовики и истребители. На аэродроме остался наш 55-й, он вылетал последним.
