Удары были такой силы, что меня оторвало от земли на полметра и шваркнуло спиной о стенку окопа. Из ниши выпали две противотанковые гранаты, разлетелись патроны из сумки. Рядом ворочался Паша Скворцов, он разбил нос и зажимал его пальцами.
– Закинь голову назад… Платок есть?
– Откуда?
Разорвал индивидуальный пакет, сунул ему комок ваты. Расчет Егора Гнатенко находился метрах в десяти. Я пошел глянуть. Между нами, в узкой нише, сидел Антон Бондарь со своим «дегтяревым». После его подковырок в присутствии комбата и желания показать собственное «я», отношения у нас сделались прохладные. Точнее, строго официальные.
Но сейчас, когда шла такая бомбежка, все это казалось мелочью.
– Жив-здоров, Антон?
– Так точно, – с усилием сделал бодрое лицо сержант.
Он боялся, очень боялся. Больше любого из нас. Я уже хорошо изучил его натуру.
– Прикрой тряпкой затвор, – я кивнул на валявшийся в углу «дегтярев».
Егор Гнатенко тряс головой и хлопал себя то по одному, то по другому уху. Напарник свернулся клубком.
– Слышишь меня? – крикнул я.
– Плоховато.
– Башка целая? Дай-ка гляну.
Пронесся «мессер», следом взорвалось не меньше десятка мелких бомб. Звук от них был не слабее, чем от трехдюймовых снарядов. Посыпались комья земли. Что-то шлепнулось о бруствер. Это был кусок стабилизатора, еще горячий.
Пять немецких самолетов делали заход за заходом. Бросали небольшие бомбы, вели огонь из пушек и пулеметов. Неподалеку вскрикнул красноармеец из взвода Черникова. Его, видимо, пытались перевязать. Затем чей-то голос обреченно произнес:
– Бесполезно… дыра насквозь. Кровь уже вытекла.
По траншее шагал старший лейтенант Зайцев:
– Андрей, приводи людей в себя. Кажется, танки с правого фланга. Бутылки с КС целые?
– Целые. Мы их в тряпки завернули.
Немецкие танки ударили с тыла и правого фланга. Тяжелые Т-4 смяли взвод «сорокапяток» и принялись утюжить траншеи. Люди не выдерживали рева моторов, стрельбы и лязга гусениц, выскакивали из окопов или убегали по отсечным ходам. Многих настигали пулеметные очереди и взрывы осколочных снарядов.
За тяжелыми танками волной катились средние Т-3 в сопровождении пехоты. Первый батальон уничтожался у нас на глазах. Из некоторых окопов летели гранаты, но подбить танк гранатой не просто.
Младший лейтенант, командир взвода, сумел удержать вокруг себя полтора десятка бойцов. Пропустили через себя тяжелый Т-4 и закидали его бутылками с КС. Из горевшей машины выпрыгивал экипаж и падал под пулями.
Идущий следом Т-3 попятился. Бутылка с горючей смесью разбилась о гусеницу, не причинив машине вреда. Солдаты из немецкого штурмового отделения вели непрерывный огонь из автоматов, затем бросили в траншею несколько гранат.
Младший лейтенант, упираясь сапогом в стенку окопа, стрелял из ППШ. Свалил унтер-офицера, еще двоих солдат. Взрыв гранаты выбил автомат из рук, младший лейтенант упал рядом со своими погибшими бойцами, через минуту пришел в себя, достал пистолет и выпустил обойму в спины прорвавшимся немцам.
Бронебойщики первого батальона (их оставалось человек семь) вели огонь из ружей едва не в упор. Пробили в нескольких местах броню танка Т-3, но дымящаяся машина накрыла отделение всей своей массой, давя и смешивая бойцов с землей.
Старший лейтенант Зайцев вместе с двумя бронебойщиками нырнул в узкий отсечный ход и едва не угодил под гусеницы идущего следом тяжелого Т-4. Зайцев бросил единственную оставшуюся гранату. Она взорвалась рядом с машиной. Танк продолжал быстро двигаться вперед, вдоль траншеи, расстреливая из пулеметов бегущих людей. Зайцев, опустошив автоматный диск, сумел пробиться сквозь цепь немецкой пехоты и вместе с уцелевшим бронебойщиком нырнул в наш окоп.
Остатки дивизиона трехдюймовых орудий Ф-22 во главе с майором, ветераном нескольких войн, вели беглый огонь. Эти громоздкие орудия весом более полутора тонн не были рассчитаны на маневренные поединки с танками.
Удачными попаданиями артиллеристы подожгли тяжелый Т-4, разбили ходовую часть идущего следом Т-3. Бронетранспортер, высаживающий десант, получил фугасный снаряд в борт и вспыхнул, догоняя языками огня отползающих контуженных солдат.
Однако дивизион, на который так надеялся подполковник Рекунков, отчаянно выпуская снаряд за снарядом, был обречен. Зашедшие с тыла два немецких танка расстреливали орудия из своих скорострельных пушек, а пулеметы не давали артиллерийским расчетам развернуть станины.
Майор, раненный осколками в лицо и руки, вместе с расчетом все же развернули уцелевшую пушку. Тяжелый Т-4 дал полный газ, уходя из-под выстрела, но получил фугасный снаряд в основание башни – майор был хорошим наводчиком.
– Добиваем! – успел крикнуть командир дивизиона.
Это были последние слова старого артиллериста. Снаряд, выпущенный другим Т-4, взорвался, опрокинув пушку и раскидав расчет во главе с майором.
Командир танка вскарабкался на броню подбитой машины из своего взвода. Увидел, что взрыв русского снаряда сорвал башню с погона и хлестнул огненной струей и осколками в узкую щель. Начинавшийся пожар внутри машины погасили.
Из люков вытаскивали мертвых и контуженых танкистов в обгорелых комбинезонах. Уцелел лишь механик-водитель. Некоторое время он сидел, приходя в себя. Затем вытащил пистолет и выпустил все восемь пуль в еще шевелившихся русских артиллеристов.
– С ними надо по-другому! – воскликнул командир Т-4.
Тяжелый танк спустился в неглубокий капонир и закрутился, сминая станины орудия, разрывая на части и смешивая с землей уже мертвых и умирающих артиллеристов.
Второй и третий батальоны, несколько легких пушек и противотанковых ружей сумели отбить атаку. Зайцев стрелял из ружья, которое подобрал возле убитого бронебойщика пятой роты.
Мы сумели продырявить и зажечь Т-3. Идущий следом танк загонял нас в глубину траншеи очередями двух своих пулеметов. Егор Гнатенко, высунувшись, успел сделать один выстрел. Помощник зарядил новый патрон, но второй раз они выстрелить не успели.
Башенный пулемет длинной очередью смахнул полметра бруствера, опрокинул ружье. Гнатенко свалился на дно траншеи. Пули угодили ему в лицо и вынесли затылок. Помощник, смертельно раненный в горло, ворочался, захлебываясь кровью.
В этот момент я готов был выпрыгнуть из траншеи. Страх сковал меня. Слишком жутко было видеть, как хрипит умирающий товарищ, а затылок другого превратился в месиво окровавленных волос и бурой массы.
– Андрей, очнись! Я уже обойму зарядил.
Меня тянул за руку белобрысый помощник.
Следующая очередь обрушила еще кусок бруствера. Разрывные пули хлопали и взрывались мелкими яркими вспышками. Меня, словно раскаленной иглой, ткнуло в шею, плечо. Это были осколки пуль.
