– Мельничиха! – охнула Беляна, выглянувшая вслед за Серединым, и шарахнулась обратно во двор.
– Так вот где я тебя видел! – кивнул ведун. – Правда, за протокой ты казалась куда моложе.
– Пугать зазря не хотела, вот и омолодилась.
– А в корчму тоже для успокоения заманила?
– Для того и не пугала, чтобы не насторожился, – призналась Радоша. – Неугомонный ты больно. Навку прислала – спугнул, с Потапычем свела – уцелел, на душегубов увлекла – их же и побил, к корчме с нежитью залучила – и там выкрутился. Видать, миром дело решать придется. Считай, одолел меня, боле морочить не стану.
– Откуда же взялась столь светлая мысль? – Олег погладил оголовье рукояти. – Нечто совесть проснулась?
– Если бы ты меня убил, – ровным голосом сообщила ведьма, – проклятье бы не исчезло. Оно осталось бы навечно.
– Может быть, – усмехнулся Середин. – Но ведь попробовать стоило, правда?
– Все вы одинаковы. Вам бы только глотки друг другу резать, – мрачно ответила Радоша. – Ступай, лопату возьми. Понадобится.
– Одна минута, я быстро... – Середин ушел во двор, ставший для ведьмы, спасибо одолень-траве, запретным местом, в амбаре быстро нашел деревянную лопату, окованную по нижнему краю железной кромкой, заскочил в дом, чтобы набросить на плечи полушубок. Все же на улице уже царила осень.
– Это мельничиха, мельничиха! – поймала его за рукав селянка. – Она ведьма!
– Я знаю, – кивнул Олег. – Такое уж мое ремесло, что постоянно с ними встречаться приходится.
– Заворожит, знахарь. Обманет, с собой уведет.
– Вряд ли, – усмехнулся Середин. – Она не похожа на избалованную любовью мадам. Скорее, на старую деву.
– Ты берегись... – Женщина отпустила рукав. – Все же ведьма.
Ведун подмигнул ей и вышел на свет.
– Вот и я, – с лопатой на плече выступил за калитку Олег. – Куда идем?
– За овраг, – поднялась Радоша. – Здесь все рядом. А ты сделал хороший выбор, ведун. Беляна баба справная. Красивая и хозяйственная. До вашего брата, правда, слаба. Ну, да от такого, как ты, на сторону не уйдешь.
– Никакого выбора я не делал, – мотнул головой Середин. – Просто живу под ее крышей, пока дело справляю. Как деревню от проклятия избавлю, так и дальше уйду. На Руси еще немало мест, где в помощи моей нуждаются.
– Коли избавляешь – копай, – остановилась ведьма. – Вот здесь, под ракитой.
– Это вроде как ива?
– Да хоть черемуха, – огрызнулась Радоша. – Место приметное, людям не интересное. Здесь поклад на привлечение рохлей и прятала. Копай.
Олег приладил лопату, нажал на край, вгоняя ее в рыхлую землю, и уже после двух ударов вывернул почерневшее полешко с лентой из ромбиков по одной из сторон.
– Это он и есть, один из четырех. Тайком зарывала, глубоко не вышло. Забирай его, дальше пошли.
– Нашла дурака – заговоренный поклад в руки брать!
– Так и не бери, кто заставляет. Лопухом, вон, оберни, али на лопату подцепи. Тебе его только до огня донести, больше ничего не нужно.
– Потом отнесу, – решил ведун. – Показывай остальные.
– Как хочешь. Тогда пошли к колодцу. – Ведьма направилась дальше.
– Отчего твоя мельница разрушена стоит? – после недолгого молчания поинтересовался Середин. – Люди разломали, али как?
– «Али как», – ответила женщина. – Мужа я себе не нашла. Как отец преставился, пыталась с делом управиться сама, да куда бабе таким ремеслом заниматься? Жерновов мне не сдвинуть, не поднять, не поменять. Мешки с зерном таскать не по силам, муку забирать – тоже не унести, телеги не загрузить. Валы, лопатки, штыри, шестерни – все или таскать, или рубить-строгать надобно. Я же не двужильная. С жерновами хоть за серебро могла помощника нанять, а зерно каженный день с телеги мешки снять, да со второго этажа в воронку сыпать – это как?
– Тоже работника нанять.
– Коли на все работы чужаков нанимать, так себе никакого прибытка не останется. Опять же, чужаки за серебро от души трудиться не станут, и о добре заботиться им ни к чему. Хозяин трудолюбивый мельнице нужен. Мне не по силе оказалось. Да еще слухи всякие пошли...
– А когда про мельников их не ходило? – усмехнулся ведун. – Однако же все едино к вам за мукой едут. Больше некуда.
– Оно так. Да кабы токмо в муке дело. Молоть-то все согласны. А вот в дом мой войти... Так вот и вышло, что мельница в бабьих руках слабых оказалась. Прахом все и пошло.
– Печально.
– Теперь уж не исправишь, – остановилась Радоша у колодезного журавля. – Здесь копни, у самой ноги.
Ведун взялся за работу и вскоре вывернул на свет еще полешко. Краем глаза он заметил, что деревенские обитатели, выбравшись со дворов, издалека наблюдают за его стараниями.
– Еще два у реки, – кивнула ведьма и пошла по тропинке меж двух плетней.
Середин направился следом, а позади, на почтительном расстоянии – с пяток мужиков и десяток баб. Двое парней помоложе явились с косами, и это Олега неприятно насторожило.
Когда он откопал поклад, спрятанный у берега, ниже деревни по течению, народу набралось уже человек двадцать. К счастью, Чалово было весью небогатой, железа в ней имелось немного. В толпе поблескивали четыре косы, пара топоров. У всех, естественно, имелись ножи – но короткие, чисто для хозяйственных нужд. Вилы, лопаты, прочий инструмент был сделан из дерева, вместо оружия его не используешь. Хотя, конечно, двадцать рыл против одного опасны, даже если вооружены обычным дрекольем.
Деревенские, чувствуя нарастающую силу, придвигались все ближе, из их рядов то и дело слышалось угрожающее:
– Ведьма, ведьма... – но пока еще негромко.
– Скажи, Радоша, зачем ты это сделала? – спросил Середин, остро тоскуя, что не надел доспеха. – Я про проклятье. Зачем ты его наслала? Решила стать настоящей злой чародейкой и вредить всем вокруг?
– Вот еще, была охота силы тратить, – криво ухмыльнулась ведьма. – Обычная бабья обида. Ревность. Мужика не поделили. Тогда казалось, мир весь рухнул, хоть руки на себя накладывай. А ныне пытаюсь вспомнить – так и не шелохнется ничего внутри. И чего я из-за него так убивалась?
– Что же тогда проклятие не сняла?
– Да ведь снимаю, сам видишь, – указала на выкопанное полешко Радоша и опять зашагала вдоль берега. – А ты молодец, ведун. Старание мое почти разрушил. Эвон мужички какие бодрые бегают. Представляю, сколько тебе намучиться пришлось.
– Каждый день селение обхожу и новых рохлей бью.
– Вот так всегда. Кто добра желает, кто мести – а страдают невинные твари, коим просто кушать хочется. Вон там, под камнем последний поклад. Все четыре разом сожжешь, на том мое проклятие и кончится. Можно еще в одной яме на пересечении трех дорог закопать, токмо сжечь, я так мыслю, проще. Ведь обратно приносить ты их не захочешь?
