– У меня есть для тебя приятнейшее известие, чадо, – улыбнулся Ворон. – Урсула уже ожила. И ящики с кинескопами уже раструбили об этом по всему миру. Заметил, как у нас в клубе нынче пусто? Всех годных собрал, ровно по призыву, да заслал ее с хахалем охранять, дабы чародеи твои до нее добраться не смогли. Да и сам нередко наведываюсь, руны защитные ставлю, заговоры нашептываю, за порядком приглядываю.
– С хахалем? – изумился Олег. Не то чтобы он испытал какую-то ревность: все же несколько лет скитаний, что отделяли его последнюю встречу с невольницей от нынешнего часа, не могли не затянуть образ девушки пеленой забвения. Тем более что и раньше ничего, кроме привязанности, он к спутнице не испытывал. Однако Урсула всегда выглядела тихой, послушной и скромной. Как это создание могло найти себе кавалера сразу после пробуждения, да еще в незнакомой обстановке, в незнакомом мире – это никак не укладывалось в его голове.
И ведун был совершенно прав: в первые часы после пробуждения торкская невольница не испытывала ничего, кроме страха. Она не понимала, где находится, почему все вокруг кричат и бегают, кто, куда и зачем повез ее из большого светлого дворца в душную маленькую каморку с одинаково одетыми мужчинами, и почему всех их так бесит ее честный ответ на вопрос:
– Ты кто такая?
– Урсула, невольница боярина Олега, ведуна. Из похода на торков приведена.
– Ты чего, дура? Фамилия, имя, отчество? Место жительства?
– Чего?
– Ну, кто ты такая, откуда?
– Урсула, невольница боярина Олега, ведуна. Из похода на торков приведена. Вы его самого спросите.
– Кого?
– Боярина мово, Олега. Он из земель Новгородских будет, друг у него там есть, купец Любовод. Поручится и за него, и за меня. Хоть словом, хоть закладом, в том уверена. Али князь Муромский. Он его самолично знает, на пиры в шатер приглашал, сама видала.
– Тебя чего, ненормальная, в обезьянник к алкашам посадить? Знаешь, что они с тобой сделают?!
– Простите, лейтенант, – не выдержал Кирилл, глядя на съежившуюся и почти плачущую девушку. – Вы не забывайте, что мне ее еще телевизионщикам показывать нужно. Вон их сколько перед отделением собралось! Что я им скажу, если она... Ну, в общем, если костюм будет испорчен, мне будет трудно ее показывать.
– А кто тебе сказал, что мы ее отпустим, клоун? – рявкнул милиционер.
– Я не клоун, а свидетель, – негромко поправил Кирилл. – Могу подтвердить. И вам, и корреспондентам скажу, что девушка вела себя тихо, порядка не нарушала. Только ожила и все. Разве это преступление?
– Ты чего, совсем того? – присвистнул лейтенант и покрутил пальцем у виска. – Какое «ожила»? Ты дурак?
– А быть дураком законом не наказуемо! – храбро ответил реставратор. – И вообще, срок административного задержания всего три часа. И они заканчиваются.
– Тебя на наркотики проверить и в психушку отправить? – взвился милиционер. – Тебе там не три часа, а три месяца организуют и овощем выпустят.
– Весь музей туда отправите? Ее ведь человек десять видели!
– Ты протокол подпишешь и пойдешь, а она останется. Мне нужно установить ее личность! – И лейтенант опять взялся за ручку. – Фамилия, имя, отчество. И завязывай полоумной прикидываться, пока не разозлился!
– Если нужно установить личность, возьмите у нее отпечатки пальцев... – начал было Кирилл, но милиционер его тут же грубо перебил:
– Не тебе меня учить, что мне делать!
– Евсеев, заканчивай, – вдруг сказал капитан милиции, долго и задумчиво наблюдавший в окно за толпой любопытных, увешанных телекамерами, фотоаппаратами, микрофонами и блокнотами. – Заканчивай. Заполняй протокол и гони задержанных за дверь.
– Но она не называет своей фамилии, товарищ капитан!
– Протокол заполняется со слов задержанного – вот и заполняй, – с безразличной размеренностью посоветовал тот, не отводя взгляда от окна. – Установим личность, тогда и задержим за дачу ложных показаний. Будет хорошая уголовная статья. Правильно, девушка?
Он на миг оторвался от созерцания корреспондентской братии за стеклом, стрельнул взглядом в Урсулу и тут же снова отвернулся.
– Ладно, давай говори, ты кто такая? – снова потребовал лейтенант.
– Урсула я, невольница боярина новгородского Олега, ведуна...
– Так и писать, товарищ капитан?
– Так и пиши...
– Есть... – хмыкнул милиционер. – Фамилия: Урсула. Имя: Невольница. Отчество: Боярина... Та-ак... Место жительства?
– С боярином я скитаюсь. Куда он отправляется, туда и я.
– Понятно: без определенного места жительства.
– Евсеев, причина задержания указана?
– Да. Вызов наряда охраной музея по подозрению в попытке ограбления. Ну и что факт пропажи материальных ценностей не подтвержден. Она подозреваемая.
– Девушка, вы чего-нибудь крали?
– Чур меня, боярин! Да ни в жизнь!
– Евсеев, запиши.
– Что, товарищ капитан?
– Что она отказалась от выдвинутых обвинений! – начал злиться капитан. – Потом пусть подписывают, и гони их отсюда! Давайте, давайте, граждане, не задерживайте. Если есть претензии к работе милиции, впишите жалобу над строкой со своей фамилией.
– Я грамоте не обучена, боярин.
– Крестик поставь! Все, оба за дверь. Евсеев, впиши время, когда отпущены.
– Записал, товарищ капитан. Что теперь?
– Сам не понимаешь? Пиши: «ложный вызов» – и в папку. И в журнале про ложный вызов пометку не забудь поставить. Чувствую я, с этими циркачами нас теперь прокуратура и райотдел прошерстят до последней буковки. Как репортажи про оживление пойдут – тут же примчатся выяснять про наше участие. О, уже побежали с микрофонами, тараканы.
– И что нам тогда делать?
– Ничего. Задержали мы их всего на два часа сорок минут, материального ущерба нет, пострадавших тоже. Сняли показания и отпустили. Все согласно букве инструкции, ни одна собака не придерется. А за оживления, как верно сказал этот щегол, мы не отвечаем. И все. Кстати, если тебя эти тараканы начнут спрашивать, что и как, то так и отвечай: вели себя согласно букве закона. Исполнили все должное, прибыли вовремя, отработали по правилам. Общественно опасного деяния не совершено, задержанные отпущены в предусмотренное Кодексом время. И смотри у меня, без отсебятины! Смотри, вон этих гавриков тараканы уже достали, бегут...
Урсула и правда сильно испугалась, когда на нее, едва вышедшую из отделения, вдруг ринулись десятки людей, держащих перед собой непонятные, но яркие предметы, да еще и тыкающие ими ей чуть ли не в лицо. Она шарахнулась назад, едва не сбив с ног молодого реставратора. Тот скинул изрядно потрепанный за день халат, прикрыл девушку, повел вдоль дома.
