Я согласился, заметив, что сам был в свое время в системе КГБ. Спецназ погранвойск…
— А ты был на той операции? — спросил я.
— Был. Кувалдой окно разбивал. Интеллектуально и тонко.
Водка и горячий ужин разморили нас, не хотелось выходить на студеный ветер, но засиживаться было нельзя, очередь подпирала.
Через час поступил приказ, и мы рванули, будто тетива из оттаявших рук. Старший автобуса пригрозил: никому не спать, оружие зарядить. Все облачились в каски-сферы с мощными забралами, «броники», «разгрузки», набив их до предела магазинами, гранатами, «черемухой», ножами и прочим военным скарбом.
— В случае обстрела автобус увеличивает скорость, — вещал старший. — Если задний автобус останавливается или наш останавливается — выбиваем окна и по установленному порядку выходим наружу, отражаем нападение.
Но равнина миролюбиво мигала дальними огоньками — здесь жили люди, варили ужин, а вернее, уже засыпали, притулившись к теплому боку соседа по кровати. В этот час горели только лампочки на мирных колхозных подворьях. Но мы ехали не на крестьянский праздник — бешеная банда ждала нас во всеоружии. Они были готовы встретить нас свинцом, не зная нас, не желая знать. Возможно, лет десять назад мы могли вместе учиться за одной партой, совершать мальчишеские подвиги… Впрочем, лет десять назад тоже существовали определенные проблемы. И только умные и не черствые душой могли находить общий язык, невзирая на некоторые различия в оттенках кожи и языка.
Однако, идиоты всегда обожали конфликты.
Больница махала белыми флагами — это были простыни. Спецподразделение не могло стрелять. «Альфа» никогда не вела огонь по безоружным, даже когда за их спинами укрывались кровавые волки. Так прошел час и другой.
Появилось местное руководство, люди в фетровых шляпах безбоязненно пошли к корпусам. Навстречу вышли двое в черных масках. Они шли осторожно, будто по минному полю, автоматы в руках, бешеные глаза угадывались в темноте ночи. Мне разонравилась чертова журналистика. Я бы срезал этих мерзавцев, чувствующих себя мессиями подлой акции. Чтобы они кровью харкали, сплоченные своей сволочной идеей.
Люди в шляпах и в масках долго совещались, потом «гутарили» начальники. Меня, конечно, не допустили. Альфовцы ждали. Автоматы с выверенными мушками прицелов, ракеты «муха», огнеметы «шмель» ждали своего часа… «Подождем», — сказал человек в зимней шапке военнослужащего. «Хорошее лицо, — подумал я, — невзрачное, незапоминающееся, в толпе увидишь — и тут же забудешь». Командир «Альфы» жалел своих ребят, а они жалели потерянное время. Они рвались в бой. Но местное начальство, руководствуясь исламом, народными традициями и аксакальской выдержкой, не дало зеленый свет. Через три минуты в предрассветных сумерках появились колышущиеся фигуры, несчастные люди шли под дулами автоматов, им не повезло, их вырвали из теплых постелей, внезапно, вдали от безумной войны, других схватили на базаре, волоком притащили в больницу. Сколько там осталось, кого расстреляли? Мы ведь слышали приглушенные выстрелы…
«Командир, чего мы ждем? Опять повторится Буденновск!»
Бандиты прошли в масках, дрожа от возбуждения и страха, они навязывали свою волю — что может быть слаще и приятней павшего на колени города?
Заготовленные автобусы раскрыли двери, толпа рванула, перегруженные боевики суетились, полевые командиры заботливо и торопливо перемежали бойцов телами заложников, мы видели все: оружие на плечах, в руках, автоматы, гранатометы, «мухи», «шмели», ящики, цинки. Банда готовилась воевать.
Трудно было просчитать, сколько боевиков у Салмана. Зеленые повязки сливались с грязью предутреннего мрака.
Одиннадцать автобусов развернулись, выехали из города.
У старшего, на командирском сиденье, затрещала рация: «Вперед за ними!»
А за рулем, кто за рулем! Сказать смешно — мы погнали на рейсовом автобусе, снятом с линии Джамбул — Нью-Хатки. Правда, и бандиты уезжали на таких же… Впереди подпрыгивала милицейская машина с безумным маячком на крыше.
Мы видели, как на город наступала колонна автобусов, — собровцы прилетели. Тут передали команду — они покорно ушли на обочину. Ну, а мы шли в хвосте, вслед за кавалькадой — не зная, как и когда будем атаковать.
По светлому времени суток обгонять — дурное дело, мы шли на расстоянии около трехсот метров.
Я почувствовал острую нехватку автомата. Журналистика вдруг показалась мне глупой и никчемной, я был глупцом и балластом среди этих упругих и близких мне по духу ребят. Они забыли обо мне, горячие глаза высматривали шоссе, старший автобуса подгонял водителя, но когда впереди прорисовывался последний автобус колонны, приказывал отставать.
— Неужели никакая сволочь не догадается перегородить дорогу? Блин, пару «КамАЗов» развернуть поперек дороги, по полю они далеко не уйдут, увязнут.
«Коню понятно, — подумал я, — в степи автобусы встанут, их окружить ничего не стоит, боевички свои условия будут глаголить, а мы им мозги пудрить, а ночью или вечерком, не дожидаясь, пока они начнут трупы заложников выбрасывать, всеми силами наброситься на автобусы, задымить все к чертовой матери…»
Хотя все, может, и не так… Сколько их там, черт разберет! Двести, триста… Одиннадцать автобусов — по пятьдесят человек — пятьсот пятьдесят, если с оружием, набитым доверху, — четыреста? Естественно, не менее половины заложников — каждая подлая натура должна взять себе по «ангелу-хранителю». Значит, не менее двухсот бандитов?
Так мы преследовали около часа. Нас обогнали два вертолета «Ми-8» по прозвищу «коровы». Бандиты уходили в зону боевых действий, а нам оставалось ждать решения командования.
Утреннее солнце слепило глаза, вокруг простирались поля, а вдали проступали отрожья Малого Кавказского хребта. В такую славную погоду под ясным небом мысли о смерти как-то по-особенному тоскливы. А может, это только меня посещали подобные неприятные думы, привычка к войне и опасности стерлась, для альфовцев же это обычная работа. Риск и обезличенная слава. Автомат и черные маски. Железные ребята — одушевленные орудия специального назначения. Рыцари справедливости. Карающий меч для террористов.
Впереди простиралось село, поблескивал купол мечети.
— Это Первомайское! — сказал водитель.
А я впервые подумал, что этот местный «рейсовик», которого все звали Ургун, ни за что ни про что рискует головой, крутит баранку, возможно, втайне думая, что наградят хотя бы медалькой.
Автобусы с заложниками остановились. Впереди можно было разглядеть сооружение из бетонных плит.
— Там блокпост с милиционерами, — пояснил небритый Ургун.
Воцарилась нервная тягучая тишина.
— Вымерли, что ли, там? — прошептал мой сосед.
Прошло еще пять минут, десять. Старший автобуса приник к биноклю.
— Выводят!
— Кого? — раздалось сразу несколько голосов.
