Он направил ствол в сторону горушки и нажал курок.
Д-дада-х!!! — приклад двинул в плечо с такой силой, что Андрея развернуло боком. Впереди все густо заволокло дымом, не разглядеть. Но, судя по выкрикам болельщиков, куда-то он все-таки попал. В нетерпении Зверев сделал несколько шагов вперед, за белую пелену… Из двенадцати чурбаков четыре, по правую сторону, валялись на земле.
— Ага! — Настроение мгновенно улучшилось. — Знай наших!
Он вернулся, подхватил второй ствол, кинул на рогатку, повел в левую сторону.
Д-дада-х!!! — на этот раз тяжелая картечь снесла сразу шесть чурбаков.
— Другое дело, — засмеялся Андрей. — Два выстрела, как полный магазин от «Калашникова». Мужики, поставьте деревяшки, я еще раз попробую!
— Ты пока заряжай, новик, — вскинул руки Пахом. — А я сей миг…
Он побежал к усадьбе.
Зверев пошуровал в стволе шомполом — вдруг там остались тлеющие кусочки, — сделал себе мысленную пометку, что нужно изготовить еще и банник для прочистки, отмерил пороху, прибил его пыжом, отсчитал восемнадцать пуль, опять прихлопнул пыжом. Взялся за второе ружье. Пока возился, из усадьбы показались дядька и идущий следом боярин.
— Ну, показывай, Андрейка, чего ты тут исхитрился придумать?
Новик, небрежно пожав плечами, вскинул на рогатку один ствол, пальнул. Тут же поднял другой, выстрелил снова. Когда дым рассеялся, стало видно, что в ста метрах от него из двенадцати чурбаков на месте остались только два.
— А помысли, батюшка, коли не он один, а все твои холопы перед сечей в ворога так пальнут? — вкрадчиво произнес Белый.
— Ну, сын мой — ладно, он наукам всяким обучен, — покачал головой Лисьин. — А холопы так смогут ли?
— Дозволь я попробую?! — вызвался Никита, молодой еще парень, у которого только начинали темнеть усы и прорисовываться борода.
— Давай, — махнул рукой Василий Ярославович.
Андрей зарядил ружья, холопы расставили по местам мишени.
— Наводишь ствол на чурбаки, — пояснил новик, — задерживаешь дыхание и нажимаешь этот крючок, чтобы фитиль на полку с порохом опустился. Понял? Ну, давай…
Зверев отбежал. Никита, как и он в прошлый раз, прижался щекой к ложу, метясь стволом в правый край ровного ряда целей, нажал спуск…
Д-дада-х!!! — оружие, выплюнув тучу дыма, прыгнуло вверх, холоп отлетел на два шага назад и распластался в снегу, остальные захохотали.
— Эк тебя ноги-то не держат? — покачал головой, боярин.
— Дык, батюшка… Она, знаешь как… пинается!
— А сын-то мой вон, стоит. Не падает.
Между тем дело все равно было сделано. Картечный сноп снес три крайние мишени.
— Каждый по столько, да разом… Тоже неплохо, Василий Ярославович, — гнул свое дядька, нахваливая идею воспитанника.
— Давай тогда сам попробуй, — предложил ему Лисьин.
— Ой… — тяжко вздохнул Белый, осенил себя знамением, но к Андрею подошел: — Ну, давай, что ли?
Встал за сошкой, приложился щекой к ружью и — выбил разом пять чурбаков, не упустив оружия и устояв на ногах.
— Все, — развел руками новик. — Пули кончились. Кто хочет попробовать, пусть идет и отливает сам.
— А лук все равно лучше, — спокойно сообщил боярин. — Им и за тысячу шагов стрелять можно, и дальше. А тут что?
Упырий царь
Утром Андрей понял, что руки у него больше нет. Совсем: он ее не чувствовал, не мог ею пошевелить, не ощущал ею ни тепла, ни холода. А на правом плече расплывался огромный багровый кровоподтек, захватывающий часть плеча и грудной клетки. Кое-как одевшись, никаким оружием новик в этот раз уже не занимался. Дождался появления дядьки, вышел во двор. Там Пахом расстегнул ему ворот, растер плечо обжигающе-холодным снегом. Синяк не спал, но рука хотя бы начала ощущаться и даже немного двигаться. За завтраком Зверев положил ее на стол, пытаясь обходиться только одной левой. Получалось довольно неуклюже.
— Ну, и как, сынок, понравилось тебе пищалью воевать? — поинтересовался Василий Ярославович, с насмешкой наблюдая за его стараниями.
— Ничего, — отмахнулся Андрей. — За пару дней пройдет. Коли поддоспешник надеть, да кольчугу сверху, и куяк на овчинном меху, то отдачи и не почувствуешь.
— Я вот тоже покумекал ныне перед сном. Дело Пахом говорит. Коли перед сшибкой каждый холоп хоть по паре ворогов снесет, удара тяжелого да слаженного у них уже не получится. Изрядное число людей такая уловка спасти может. Коли по рублю на двух холопов класть — двадцать рублей получится. За такие деньги и половины лука купить нельзя, даже плохонького. А тут нечто разумное получается. Коли каждый по два врага свалит, то это даже лучше, чем умелый лучник. Ну, а потом пищаль вправду бросить можно, да по-честному биться. В общем, мыслю, дельную хитрость ты затеял.
— А еще можно танк сделать, из дерева! — обрадовавшись похвале, вдохновенно предложил Андрей. — Отличная штука. В ней сидишь в безопасности, тебя ни стрелой, ни пулей не взять. По полю едешь и стреляешь во всех. А с тобой никому не справиться!
— Придумаешь тоже, — отмахнулся Василий Ярославович. — Нешто такое возможно?
— Можно, можно, — кивнул Зверев. — Я уж прикинул. Нужно из бревнышек в пядь толщиной стены сколотить. Их ни стрелой, ни пулей не пробить. Копьем разве, да и то неглубоко. Бойницы оставить. Собрать из таких стенок дом, поставить на колеса, внутри лошадей разместить и катиться в любую сторону. А через бойницы стрелять. Вот.
— Ерунда, ничего не получится.
— Про пищали ты поначалу так же говорил, батюшка, — положила ладонь ему на руку хозяйка. — Ан ныне сам хвалишь.
— Хвалю, — согласился боярин. — Но дело начать с того надобно, что двадцать стволов отковать, свинец и порох для них запасти, холопов обучить… Потом новые хитрости затевать начнете. Прохор, баню истопить вели. Андрюшке не снег, а пар ныне нужен, чтобы кровь по жилам разошлась. Как пищали в деле покажете, тогда и про эти… танк поговорим.
Поев, пару часов паренек валялся на перине — ни на что другое он все равно не был способен. Потом Пахом повел его в баню и сперва просто парил, потом охаживал своим любимым еловым веником, снова парил пивным и квасным паром.
Боярин оказался прав: после хорошего прогревания рука начала действовать, как новая — но теперь она обрела чувствительность и болела, словно ее непрерывно пилили тупой ржавой пилой. От боли новику налили терпкого рейнского вина — обычный полулитровый кубок. И боль ушла. Вместе с сознанием. После долгой парилки, да на пустой желудок Зверев запьянел так, что на ногах стоять не мог — его аккуратно отнесли в постель, после чего разбудили один раз только для того, чтобы накормить «сарацинской кашей» — рисом с изюмом и черносливом.
— Зато утром здоров будешь, — пообещал Белый и поднес ему еще один кубок с вином.
