Однако существует очень мало информации о том, чего это стоило нашим бойцам. Поэному мы и воспринимаем бои такими, как их показывают в кино: бросок гранаты — и горит фанерный «тигр», выстрел «тридцатьчетверки» — и взрывается «фердинанд». А если смотреть на длинные красные стрелы, обозначающие стремительные удары Красной Армии, то война и подавно может показаться избиением «беспомощного» вермахта при подавляющем качественном превосходстве наших войск.
В книге Б. Соколова «100 великих войн» я наткнулся на фразу, заставившую меня призадуматься: «Гитлер далеко не был уверен в успехе и хотел усилить атакующие группировки максимальным числом новых танков «тигр» и «пантера», превосходивших советские Т-34 и КВ».
Все знают, какой ужас на немецких солдат в начале войны оказывали Т-34 и КВ. Оказалось, что с подобными же, мягко говоря, неприятными чувствами пришлось столкнуться и нашим, уже преодолевшим танкобоязнь солдатам в 1943 г.
Чтобы не оказаться в плену очередного мифа, достаточно ознакомиться хотя бы с несколькими воспоминаниями фронтовиков.
Генерал-майор танковых войск H.A. Вовченко о первом знакомстве с «тиграми» писал:
«9 мая 1943 года, после одного из боев под Томаровкой, командир тридцатьчетверки Михаил Гресь из 18-й танковой бригады доложил сначала Гуменюку, а потом мне, что встретился с немецким танком новой конструкции, броню которого не пробивает наш снаряд.
…Майор Климов, ездивший с моим приказом в 19-ю бригаду на броневике, вернулся и доложил о том, что в эти минуты к холмам на околице Томаровки подошли одиннадцать немецких «тигров». Мыс наблюдательного пункта пока что не видим их. Но известие об этом вселило в душу тревогу (!). Полковник Малышев, не отрывая глаз от бинокля, тихо сказал:
— Выползают! Посмотрите на их форму, на длиннющий ствол орудия.
Да. Это были «тигры». Пока мы следили за ходом боя, наши танки пошли на сближение с одиннадцатью «тиграми», остановившимися на холмах. Расстояние между ними и нашими было в этот момент около двух тысяч метров. Тридцатьчетверки на таком расстоянии огонь, конечно, не ведут. Вдруг дружно ударили тяжелые немецкие танки… и три наших машины вспыхнули. Еще два залпа немецких танков — и снова задымили восемь наших.
— Что же это делается?! — воскликнул полковник Малышев. — Какая дальнобойность их орудий?
…Возле нашего наблюдательного пункта стояла бронемашина майора Червина, и я приказал ему:
— Немедленно в третью бригаду. Пускай Походзеев пошлет взвод танков по оврагу, чтобы они подкрались поближе к этим зверям и проверили крепость их брони.
— Есть!
Походзеев выслал взвод старшего лейтенанта Судата. Его машины незаметно подошли метров на триста к вражескому танку. Длинный ствол орудия с дульным «тормозом» направлен в нашу сторону. Фашисты не заметили наших машин. Судат ударил по башне «тигра». Посыпался сноп искр. Но броню не пробил. Еще удар! И снова сноп искр. Снаряд танкового орудия не пробивает броню.
Вражеский танк в это время разворачивает орудие в сторону Судата и первым же выстрелом разбивает башню одной машины. Вторым выстрелом подбивает еще один танк. Судат едва успевает скрыться в овраге. Вскоре он снова подкрадывается к крайнему вражескому танку и бьет по нему семь раз, но результат тот же — снаряды только высекали снопы искр, оставляя следы на башне и на лобовой части брони».
Маршал Чуйков вспоминал о высоких боевых качествах «тигров» в боях на Запорожском плацдарме в октябре 1943 г.: «Противник ввел в действие из глубины плацдарма резервы; к 2 часам дня они начали переходить в контратаки, поддержанные танками «тигр». 88-миллиметровые пушки немецких танков превосходили вооружение наших средних танков.
Несколько раз нашим войскам пришлось отходить чуть ли не до исходных позиций, цепляясь за противотанковый ров. Бой затих к вечеру. Итоги дня были малоутешительными. (…)
Однако трудно приходилось нашим танкистам в единоборстве с «тиграми» и «фердинандами». Лобовая броня «тигра» и «фердинанда» недоступна для 76-миллиметрового орудия. А его 88-миллиметровая пушка имеет большую начальную скорость полета снаряда, стало быть, высокую его пробойность. «Тигра» надо бить в борт и по ходовой части. Это артиллеристы хорошо усвоили, но усвоил это и немецкий танкист, не подставляет борт. (…)
Каждое наше вклинение в немецкие боевые порядки или захват населенного пункта или высотки немедленно вызывали контратаки танков.
Р.Я. Малиновскому и мне отлично были видны эти контратаки, особенно удар «тигров», которые, ПРОШИВАЯ НАШИ БОЕВЫЕ ПОРЯДКИ (выделено мной. — O.K.), прорывались вплоть до противотанкового рва внешнего обвода. (…)
В районе поселка Ивановка захвачен «тигр». Вместе с командующим бронетанковыми войсками армии полковником М.Г. Вайнрубом и командующим артиллерией генералом Н.М. Пожарским едем туда. Интересно, что это за немецкий зверь «тигр»?
Башня этого танка была пробита попаданием 122-миллиметрового снаряда. Около танка десяток трупов немецких солдат, в танке четыре убитых танкиста.
МОЩНОЕ СООРУЖЕНИЕ (выделено мной. — О. А.). Отличная конструкция оптического прицела, сильная 88-миллиметровая пушка.
Я думаю, что танки «тигр» в летне-осенней кампании 1943 года были наиболее грозной машиной. Гитлер не зря делал в Курской битве ставку именно на них. В танковых боях сорок третьего года они, несомненно, могли бы достигнуть успеха».
Уцелевшие американские ветераны-танкисты до сих пор вспоминают о встречах с «тиграми» с мрачной шуткой: «Если он заметил вас первым, то у вас не оставалось шансов. А если первыми заметили вы его, шансов у вас не было все равно».
Впрочем, разговор идет не об американцах. Качество их танков оставляло желать лучшего.
Еще одним «крепким орешком» оказалась легендарная немецкая самоходная установка «фердинанд» (имя «Элефант» было присвоено этой САУ летом 1944 г., когда мода на звериные названия бронетехники Германии достигла своего пика). И хотя из-за своей семидесятитонной массы «фердинанды» вязли в почвах Восточного фронта и были переброшены в Италию на более каменистый грунт, но даже те, которые приняли участие в боях с советскими войсками, доставили нашим бойцам немало хлопот.
Командир танка Алексей Ерохин цак описал первую встречу с «фердинандом» под Курском.
«…B первый день немецкого наступления, уже ближе к вечеру, мы занимали исходные позиции для контратаки. Я шел в головной походной заставе, ведущей машиной. Била артиллерия, но немецких танков не было видно. Поставил танк в кустах и залез в окоп к пехоте расспросить, что они наблюдают. Обижаться не приходится — пехота видит лучше нас. У нас щель в броне, а у нее весь мир перед глазами. Только начали говорить, слышу, слева, где оставил танк, сильный треск, как от выстрела, и взметнулась полоса пыли. И еще раз. Пока бежал к танку, слышу, третий удар, опять пыль по земле, а сзади нас в стенку станции врезался снаряд. Теперь уже понял, что это бьет немец, а пыль оттого, что снаряд идет из танка прямой наводкой по самой низкой траектории и от силы его полета взлетает над землей пыль.
