Конечно можно радоваться тому, как терпели поражение враги нашей родины. Но пусть эта радость будет… военно-политической, что ли. Или исторической. Но не человеческой.
Честно говоря, мне становится не по себе, когда я представляю всех этих дерущихся с мрачным ожесточением Генрихов, паулей, эрихов, смертельно уставших, обманутых правителями, преданных своими союзниками.
Вспомним, как мы негодуем, когда союзники предавали русские войска.
Но на этот раз ВОЙНА принесла в жертву немецких солдат.
Итак, я продолжаю цитировать Фриснера.
«В дополнение ко всем несчастьям, командованию группы армий было приказано в силу увеличения политической напряженности в Венгрии отвести в Будапешт 13-ю танковую и 10-ю моторизованную дивизии, а также 1-й батальон мотопехоты 20-й танковой дивизии. Это было неслыханно тяжелое испытание группы армий на прочность! Все наши протесты не возымели никакого действия. Выражали свой протест и венгры, и это еще больше разъединяло союзников. А расплачивался за все это фронтовой солдат. (…)
Генерал Грейфенберг сообщил мне 23 сентября, что венгры окончательно утратили самообладание и отдали приказ о том, чтобы 1-я венгерская армия немедленно отступила на государственную границу, а 2-я венгерская танковая и 27-я венгерская легкая пехотная дивизия форсированным маршем шли на запад. 3-й венгерской армии приказывалось отойти за Тиссу. Это было недопустимым вмешательством в вопросы командования и побудило меня выступить с резким протестом. Сильный удар по взаимному доверию был нанесен еще и тем, что несколько генералов и офицеров венгерского генерального штаба провели тайные встречи, на которые не были допущены немецкие офицеры. Обычным явлением стали частые откомандирования венгерских офицеров в распоряжение венгерского генерального штаба без согласования с немецкими командными инстанциями.
Было ясно, что Венгрия ведет переговоры с противником.
(…)
Командованию группы армий теперь следовало считаться с возможностью того, что венгры, как и румыны, сложат оружие и тогда над всем фронтом группы армий нависнет страшная угроза. Были немедленно приняты всевозможные предупредительные меры. Прежде всего надлежало выяснить, какие венгерские части и соединения будут и дальше сражаться на нашей стороне.
Утром 16 октября оказалось, что 2-я венгерская танковая дивизия еще накануне ночью по приказу командующего 2-й венгерской армии, не поставив в известность немецкое командование и не взирая на роковые последствия для обороняющихся рядом немецких частей, покинула свои позиции, находившиеся на особо важном участке обороны. (…)
Так как образование нового венгерского правительства задерживалось и, следовательно, не было еще никакого высшего органа военного руководства, который мог бы отдавать авторитетные приказы и распоряжения войскам, отдельные венгерские части и соединения прекратили боевые действия и даже начали братание с русскими. Противник также не остался в долгу: все захваченные русскими в плен под Сегедом венгерские солдаты были отпущены по домам. Они рассказали своим товарищам, что русские хорошо с ними обращались. В результате 1-я венгерская армия, отдельные части которой во главе с ее командующим уже перешли на сторону русских, без приказа отошла со своих позиций, и противник смог осуществить глубокое вклинение в полосу ее обороны.
Начавшийся в Венгрии политический кризис особенно сильно отразился на армейской группе Велера. Она оказалась в наихудшем положении, так как ей была подчинена ненадежная 2-я венгерская армия, а 1-я венгерская армия являлась ее соседом слева.
Со всех участков фронта поступали сведения о деморализации венгерских соединений. Ни о каком доверии к таким союзникам не могло быть и речи. Офицеры и рядовые открыто заявляли о своем нежелании продолжать войну. Не признавались ни новое венгерское правительство Салаши, ни новый начальник венгерского Генерального штаба Берегфи.
А между тем бои продолжались с неослабевающей силой, и командование группой армий должно было принять радикальные меры, чтобы предотвратить полный развал фронта. На южном крыле в тесном взаимодействии с оставшимся верным союзу командующим 3-й венгерской армией генерал-полковником Хеслени была начата работа по переформированию частей и прочистке тылов. Венгерские части теперь повсеместно включались в состав немецких соединений. И все это делалось в ходе сражения. Основная тяжесть сражения легла на немецкие войска, и без того испытывавшие крайнюю усталость. (…)
Главное командование сухопутных войск знало, что выделенными для обороны Будапешта войсками мы города не удержим и что не только венгерское правительство, но и само население отвергает саму мысль о ведении оборонительных боев в черте города. Из числа 1862 человек, призванных на военную службу в эти дни, к месту сбора явились лишь 29, а из 262 человек, мобилизованных на трудовой фронт (строительство оборонительных сооружений), — только 9! Этим было сказано все. (…)
Даже в считавшихся до сих пор надежными 10-й и 12-й венгерских дивизиях, действовавших восточнее Будапешта, появились первые признаки разложения. Венгерские солдаты поодиночке и большими группами, до 100 человек, с белыми флагами переходили на сторону противника. Всего лишь за 2–3 дня к русским перебежало 5 офицеров и 1200 солдат. Доверие к венгерской армии было полностью потеряно, и на нее уже можно было не делать ставки. Это заставляло нас все больше задумываться о дунайском участке фронта, где пока ещё оборонялись венгерские войска. Вести войну в столь сложной обстановке и с такими союзниками было далеко не легкой задачей. Я чувствовал себя брошенным на произвол судьбы: обе стороны — и венгры и мое собственное верховное командование, — не видя возможности помочь мне, отвергали все мои предложения и требования».
Советское командование прекрасно знало о том, что войска германских союзников обладали гораздо меньшей стойкостью, чем немецкие. И учитывало это при разработке оперативных планов.
Основной принцип войны — находить у противника наиболее слабое место и именно там наносить главный удар — был полностью соблюден в Сталинградской операции. Фронт был прорван именно на флангах немецкой группировки, которые прикрывали войска сателлитов.
Кстати, совсем не случайно, что по итогам 1942 года немцы потеряли две армии (6-ю полевую и 4-ю танковую), а их союзники — четыре (итальянскую, венгерскую и две румынских).
И при освобождении Восточной Европы неоднородность вражеских частей использовалась для разложения германской обороны. Где силой, а где агитацией и антифашистской пропагандой.
Немцы не оставались в долгу.
Маршал И.С. Конев вспоминал: «На дрезденском направлении, где и прежде шли очень напряженные бои, в этот день дело обстояло особенно неблагоприятно. Произведя в ночь на 23 апреля [1945 г.] перегруппировку своих войск и нащупав стык между 52-й армией генерала Коротеева и 2-й армией Войска Польского генерала Сверчевского, противник, двигаясь вдоль реки Шпрее, нанес удар по 48-му корпусу армии Коротеева. (…)
С утра ударная группировка немцев (две дивизии и около ста танков) перешла в наступление, прорвала фронт 48-го корпуса 52-й армии, продвинулась к северу на 20 километров и вышла на тылы 2-й армии Войска Польского. (…)
