Властелинам, решающим судьбы мира, ничто человеческое не чуждо, и поэтому им недостаточно цифр в сводках и отчётах, не достаточно нескольких фотографий и кинохроник, иллюстрирующих страшные события. Им хочется получить «гораздо более живое представление» о том, как погуляла смерть.
Я так и представляю Верховного Главнокомандующего, который находит полчаса в своём плотном графике, чтобы расслабиться и посмотреть в стереоскопическом аппарате объёмные снимки дымящихся руин.
Вождь тоже человек. В его усах блуждает улыбка при виде пустынного ландшафта из битого кирпича и щебня на том месте, где недавно кипела жизнь; городов, объятых пламенем до самого горизонта. Он получает удовольствие.
Но людям и этого кажется мало. Жажду крови можно утолить лишь убивая лично, наслаждаясь мучениями поверженного врага. Для этого подводные лодки всплывали и подбирали из воды экипажи потопленных судов, для того чтобы потом умертвить их «вручную».
Так не раз поступали японцы.
«Остальным крепко связали руки и под разглагольствования на ломаном английском языке… били и истязали. Примерно в полночь началась (по словам японцев) настоящая забава. Каждого американца заставляли бежать по палубе между строем японских подводников, вооружённых дубинками, мечами и штыками. В конце этого строя жертвы… сбрасывались за корму. Так было покончено с 60 американскими матросами…»
В апреле — мае 2004 года мировые телеканалы продемонстрировали избиения и пытки иракских военнопленных американскими солдатами 372-й роты в тюрьме «Абу Граиб». Теми солдатами, за которых основную боевую работу выполняли авиация и «крылатые» ракеты. Солдатами, которые «принесли народу Ирака освобождение от диктатуры Саддама Хусейна».
Разразился скандал. Вскоре стали появляться неизбежные в таких случаях версии о фальсификации и фотомонтаже с целью опорочить «освободителей».
А какой может быть скандал, если подобные деяния являются неизбежными спутниками войны?
Сами солдаты показывали на следствии: «Специалист первого класса Снайдер схватил моего заключённого и бросил его в кучу тел… Я видел сержанта Фредерика, солдат Дэвиса и Грейнера, ходивших вокруг кучи тел и избивавших их…»
А женщина-палач, рядовой 1-го класса 372-й роты Линнди Ингленд и вовсе заявила, что «фото голых иракцев, на которых она фигурирует, равно как и издевательства над пленными, были организованы по приказу её непосредственных военных начальников».
Я уверен, что «сенсационные» кадры были свидетельством далеко не единственного случая садистского обращения со ставшими беззащитными противниками.
Генерал-майор Антонио М. Гагубл признавал: «Для 372-й роты пытки заключённых были рутиной, фактом армейской жизни, который солдаты даже не считали нужным скрывать».
Правители, полководцы и военачальники всех мастей прекрасно знают, сколько жестокости несёт с собой война, и всегда требовали её проявления от своих солдат, мечтали запугать ей врагов, «потрясти мир».
Премьер-министр Японии Танака в 1927 году открыто заявлял: «…Мы должны будем заставить Маньчжурию и Монголию перенести все ужасы войны».
16 октября 1941 года вышел очередной приказ Гитлера: «…Следует помнить, что человеческая жизнь в охваченных волнениями странах вообще не принимается в расчёт и что эффекта устрашения можно достичь, лишь прибегая к крайне суровым мерам…»
Да и советский народ, несмотря на заявления о гуманности нового строя, исподволь десятилетиями проходил всестороннее закаливание своей совести, копил ожесточение, истреблял в себе христианские добродетели.
Газета 27-й стрелковой дивизии «Красный Воин» от 8 января 1922 года сообщила о новом празднике — «Красном Рождестве»:
«В N-ском стрелковом полку была оформлена сцена. На ней вместо буржуазной, разукрашенной ликами святош ёлки стояла большая ветвистая сосна, которая была закреплена в чучеле, изображавшем мировой капитал. На ветках сосны висели проткнутые щепками-штыками куклы чеха (!) (Отголосок восстания и выступления на стороне белых чешского корпуса (бывших пленных) (Примеч. ред.), Колчака, Юденича, Деникина, Махно и других прислужников капитала…
В „исповедальной“ будке сидел военком полка и слушал рассказы „кающихся“ красноармейцев. Одни рассказывали о своих проступках на службе, таких как сон в неурочное время, самовольные отлучки, другие „каялись“ в смерти от их рук белогвардейской и эсеровской Кронштадтской псевдоматросской сволочи. Выходивший на сцену помощник комиссара „отпускал грехи“ и осенял красноармейцев красной звездой…»
Поэты воспевали тотальную войну:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем!
Мировой пожар в крови,
Господи, благослови!
Правительство призывало точить штыки, чтобы нанести сокрушительный удар. «Бронепоезда стояли на запасных путях». Население поголовно училось стрелять, бегать в противогазах, прыгать с парашютом.
Какая могла быть гуманность, если культ силы был введён в ранг государственной политики?
Что можно ожидать от ландскнехтов, ежедневно видящих на базарных площадях повешенных, колесованных, обезглавленных воров и бродяг, сожжённых «ведьм», исполосованных кнутом блудников и должников? Стоит ли удивляться диким расправам над побеждёнными солдат, чьи спины хранят рубцы от шпицрутенов и фухтелей? Как поведут себя бойцы в экстремальных условиях войны, если и в мирное время они были окружены плакатами «Бей евреев!», «Враг не дремлет!», «Собакам — собачья смерть!»; если без вести пропадали люди, по ночным улицам кружили «чёрные вороны», топали штурмовики с факелами, по радио без конца гремели военные марши?
Какого милосердия можно было ожидать от распалённых боем советских солдат, если они воспитывались в атмосфере безжалостного уничтожения противников существующего строя? На примерах ненависти к «врагам народа», когда дети и жёны проклинали своих отцов и мужей? Публикацию в «Бакинском рабочем» от 12 февраля 1937 года одной такой жуткой «исповеди» я бы хотел привести целиком.
«Я, ослеплённая ложным (!) чувством семейной верности и семейного долга, страхом за детей, длительное время не информировала органы НКВД о вражеской деятельности моего бывшего мужа, хотя уже несколько лет на нашей квартире собиралась компания троцкистско-зиновьевского отродья во главе с бывшим моим мужем.
Я не участвовала в их разговорах, в основном я готовила угощение этим изменникам и лишь изредка слышала обрывки их реплик, в которых они ядовито клеветали на партию и правительство. Долгое время я никому не рассказывала о происходящем, и лишь однажды я проговорилась одной своей знакомой об этом. К счастью (!), она оказалась верной помощницей своего мужа — сотрудника нашего славного НКВД…
Теперь, когда мой бывший муж расстрелян по справедливому приговору советского суда, я обещаю сделать всё, чтобы мои дети не вспоминали об изменнике нашей социалистической Родины, к несчастью оказавшемся их отцом (!). Я надеюсь, что мне удастся полностью вытравить память о нём и воспитаю их настоящими верными детьми нашего народа, нашего великого и любимого вождя товарища Сталина…»
