— Теперь можете поцеловать друг друга.
Андрей протянул руки к вуали — но в его пальцы тут же вцепились подруги невесты и позволили поднять ткань ровно настолько, чтобы показались пухлые алые губы, пахнущие розами и медом.
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа… — Священник поднес ему золотой кубок, позволил сделать глоток, потом отошел к невесте, опять вернулся к Звереву.
После трех таких переходов чарка упала, покатилась. Андрей дернулся ее поднять, но невеста успела прижать сосуд своей ногой в мягкой войлочной черевичке.
— Ага! — встрепенулись гости. — Видать, Полина в семье верховодить будет!
Зверев понял, что его и тут обвели вокруг пальца.
Наконец свадебная церемония добралась и до трапезной в усадьбе. Уставшие гости принялись пить, есть, кричать жениху с невестой здравицы — вот только на столе перед молодыми было пусто. Даже корца с водой колодезной никто не поставил.
— Однако же, дитя мое, — слегка подкрепившись, поднялся князь, — пора тебе ныне с убрусом расставаться. Тебе по чину отныне токмо кокошник на голове иметь. Давайте, девушки, разоблачайте подружку свою бедную. Снимайте с нее уборы девичьи, надевайте ей уборы женские.
Почему-то Андрея ничуть не удивило, когда, прежде чем снять с невесты покрывало, между ним и теперь уже женой натянули занавеску из плотного полотна. Его удивило, когда Василий Ярославович хлопнул ладонью по столу:
— А нехорошо так, люди добрые! Как же добру молодцу на невестушку свою и не посмотреть?! Показать ему красу девичью надобно!
— Надо, надо, надо! — согласились гости. — Покажем, пусть смотрит!
Зверев подумал, что занавеску между ним и Полиной наконец-то уберут. Не тут-то было! Перед краем занавески поставили небольшое зеркальце, в котором он, и то не без труда, мог углядеть только край подбородка, кончик носа или уголок глаза. Андрей наконец-то понял, почему на Руси нет разводов и люди женятся только один раз. Дважды такого издевательства он бы не выдержал!
Когда полотно упало, его законная супруга уже опять сидела под непроницаемой вуалью, положив ладошки на стол. Так они просидели еще с час, пока на стол не принесли запеченного целиком лебедя, а перед молодыми не поставили тоже запеченную, но курицу.
— Ай, глядите! — запричитала белокурая боярыня из родственников князей Друцких, — Курочка за зернышками прибежала! А зернышки-то не здесь! Зернышки в другом месте! Ай, покажем курочке, где они, зернышки, лежат. Зернышки сладкие. Зернышки наливные. И птице покажем, и жениху с невестою.
Она взяла лоток с цыпленком, двинулась к дверям. Полина поднялась. Андрей, поняв, что это приглашение для них двоих, тоже встал. Они молча поклонились гостям, пошли вслед за боярыней. Следом увязалось еще несколько гостей со свечами. Все вместе они забрались на чердак. Гости расставили под балдахином свечи — кому куда в голову пришло, — с ехидцей посоветовали:
— Хорошо вам зернышек поклевать! Хороших зернышек, хорошего урожая! — После чего один за другим спустились в люк.
Зверев с удовольствием опустил за ними крышку и придавил ее сверху старым обрезком стропильного бревна:
— Ну теперь-то, надеюсь, все?
Он вернулся под балдахин, в мерцающий розовый полумрак, уселся на постель рядом с молодой женой. Лоток с курицей стоял на полу, в ногах. Рядом какой-то добрый человек оставил крынку с темным пенистым квасом.
— Ты есть-то хочешь?
— Да, — тихо отозвалась девушка.
— Что?
— Да…
Андрей наклонился, дотянулся до лотка, придвинул его под ноги — не на постели же есть! Хотел было взяться за ножку, но сообразил, что руки тогда будут жирные, повернулся к Полине, схватил вуаль и решительно сорвал. Девушка пискнула, закрыла лицо руками. А когда Зверев, взяв за запястья, развел их в стороны — опустила голову.
— Ты чего? — поинтересовался он.
— Я… Я боюсь…
— Так теперь и станешь всю жизнь ходить носом в землю? Ну-ка, посмотри мне в глаза! Давай, давай… Ну… — Он отпустил руки невесты, подставил пальцы под подбородок, поднял лицо к себе. Узкий, даже острый подбородок, пухлые и румяные, как наливные яблоки, щеки, крохотный носик, голубые, близко посаженные глаза, подведенные углем брови, маленький лоб, темные, почти черные, волосы. В общем, конкурса красавиц девице не выиграть. Но в принципе и не страшная. Просто слишком маленькое лицо для такой большой моськи. Щеки, как у бульдога, свисать скоро начнут, уши в коже потонут. — Слава богу…
— Про что ты?
— Я боялся, что мне вот так, тайком, под покрывалом, уродину какую-нибудь подсунут. А ты ничего, симпатичная.
— Я тоже боялась, — улыбнулась и потупила взор девушка. — Думала, ты большой, старый и весь в шрамах. Мне брат все рассказывал, как ты бился один супротив армии целый день, как его спас, как ляхов в лес увел, да извел всех до единого. А ты… Молодой совсем, красивый. Не страшный. А правда это?
— Конечно нет… — наклонился Зверев к курице, отломал ногу с бедром, протянул Полине: — Вот, ешь.
— Ты о чем?
— Обо всем. И ляхов не весь день держал, а несколько часов. И не один, а человек десять нас было. Федор Друцкий, кстати, тоже. И в лесу рать польскую не всю извел, два десятка человек отпустил.
— Как же ты их?
— Что — отпустил или истребил?
Девушка махнула рукой и принялась жадно поедать ароматное куриное мясо. Андрей отломил для себя вторую ногу, съел, запил квасом, после чего они поделили остатки тушки. Зверев подобрал покрывало, старательно вытер руки, протянул невесте:
— Бери, все равно оно больше не понадобится…
Зверев вздохнул. Теперь ему предстояло выполнить обязанности по сохранению рода бояр Лисьиных и князей Сакульских. Но он никак не знал, с чего начать. Что, просто прыгнуть на девушку, с которой познакомился, считай, всего минуту назад? С другой стороны — вроде как раз так и положено. Он облизнул губы, наклонился, чтобы поцеловать невесту, — но она вдруг отпрянула, отвернулась:
— Нет, не нужно!
— Что не нужно?
— Не надо меня трогать! Не надо, пожалуйста! Неудобно… Я стесняюсь.
Тут Зверев уже просто опешил:
— Как же ты в браке жить собираешься, если я тебя трогать не стану?
— Но я не хочу!
— Какого ж черта тогда замуж пошла?! — не выдержав, повысил голос Андрей.
— Дядя сказал: нужно. Не то в девках останусь, а княжество в казну отойдет. Нужно ребеночка родить.
— Как же ты его родишь?
— Бог даст… Я молиться буду. А ты… А ты с девками развлекаться можешь. У тебя ведь есть, вестимо? А я так, в светелке с рукоделием посижу. Ты ведь теперь князь, так что не отберут теперь имение.
