Между прочим, у немцев хорош оказался их универсальный пулемет. Им легко пользоваться в бою и как ручным, и как станковым. В собранном виде его легко переносит один солдат, а второй номер полностью обеспечивает лентами на длительный период боя. Этому пулемету не требуются ни вода для охлаждения, ни специальная жидкость, в отличии от нашего «максима». Хорош был и немецкий автомат — хотя и бесприцельный и недальнобойный, все же он легок и некапризный. А самое главное, чувствовалось, что у немцев много боеприпасов. Правда, в патронах и мы не испытывали нужды. Что же касается мин, снарядов, то первые два года мы ощущали почти постоянную их нехватку. А ведь на войне очень плохо себя чувствуешь, когда нечем стрелять.
У нас хороша и грозна была от начала и до конца — артиллерия, этот подлинный «бог войны». Правда, в первый период часто не хватало снарядов.
Хороши были и наши танки, но их было слишком мало. Не соответствовала своему названию и назначению лишь наша истребительная авиация. Она оказалась настолько тихоходной, что не могла ни догнать, ни уйти от немецких истребителей. Да и самих истребителей мы видели мало. Крайне мало было и зенитной артиллерии. Но больше всего удивляло, что служба разведки нашей армии и министерство обороны в целом не удосужилось вовремя собрать лучшие мировые образцы хотя бы стрелкового пехотного оружия и на его основе модернизировать устаревшие образцы.
На фронте тоже были свои ошибки и недостатки, главными из которых следует считать фланги, стыки, связь и взаимодействие. Нередки были случаи, когда между флангами смежных полков и даже батальонов проходили незамеченными целые подразделения противника. Это были недостатки общие. Но были упущения и наши, чисто политотдельские. К их числу следует отнести прежде всего такие, как организация и контроль учета личного состава, вынос и эвакуация раненых с поля боя, уборка и захоронение погибших, охрана штабов и некоторые другие вопросы, которые в первый период войны нами, политработниками, были упущены. В этом деле у нас тогда не было должного порядка. Не случайно, несмотря на все мои усилия, в течение длительного периода я так и не смог установить, куда девался мой брат Ваня, который вместе со мной был мобилизован на фронт, служил со мной в одной дивизии, с которым однажды мы даже встретились при передислокации полков. Его не удалось обнаружить ни в списках живых, ни в списках убитых, ни в списках раненых, ни в списках пропавших без вести.
Могу сказать лишь одно. Замечая просчеты, мы стремились незамедлительно перестраивать свою работу, приводя ее в соответствие с требованиями войны.
Часть вторая
В обороне
Волховский фронт Ноябрь 1941 — февраль 1944
В Ленинской комнате. На стене плакат «Я жду тебя, воин-освободитель»
Агитатор среди бойцов стрелкового подразделения
МИНЕРЫ НА ПЕРЕДОВОЙ
Отдых нашей дивизии был прерван довольно скоро. Дивизию срочно бросили навстречу рвавшимся к Волхову фашистам.
Выйдя к Тихвину, немцы, как оказалось, вовсе не отступились от задачи овладеть Волховом и его электростанцией. Однако натолкнулись на стойкую и упорную оборону. Бои шли с переменным успехом. Больше всех приходилось работать саперам и минерам. Нужно было укреплять наши позиции. Днем и ночью в мерзлой земле саперы рыли окопы, траншеи, ходы сообщений, блиндажи и огневые точки. А минеры — тоже сутками, ставили противотанковые и противопехотные минные поля и заграждения. Трудная и опасная это была работа. Водяные мозоли не сходили с рук. С вечера получаем приказ: «Срочно заминировать дорогу к позициям, ожидается танковая атака противника». Только установили противотанковые мины, как новый приказ: «Немедленно разминировать дорогу, дать выход нашим танкам». Так мы и «отдыхали» почти весь ноябрь сорок первого года.
Как бывший сапер, я чаще всего бывал в саперном батальоне и по командировкам, и, возвращаясь из полков, по-свойски заходил навестить друзей. Здесь было все свое, все знакомы, с этими людьми я чаще всего принимал непосредственное участие в боевых операциях.
В конце ноября вновь был получен приказ заминировать поляну перед нашими позициями. И вновь поползли минеры. Погода установилась ясная и морозная, но снега было мало, почва успела промерзнуть почти до метра, и чтобы поставить противотанковую или противопехотную мину, требовалось гораздо больше сил, энергии и сноровки. А главное: делать все приходилось теперь под огнем.
Немцы днем и ночью вели обстрел наших позиций, наши тоже никогда не оставались в долгу, и вот под этим почти всегда висящим над головой минера двухэтажным огнем ему приходилось работать — в темноте, с заряженной миной в руках. Малейшая ошибка, неосторожность заканчивались трагедией. Да что говорить, каждый знает: минер ошибается один раз. Минер общается со смертью на «ты», ему нельзя быть сентиментальным, кислым, при всех условиях он должен быть отважен, решителен и спокоен.
Минировать поляну вышел взвод младшего лейтенанта Гревцева, я присоединился. Начали с дальнего края опушки. Работали минеры парами. Рядом со мной лежал, распластавшись, старший сержант Васильев — крепкий, присадистый сибиряк, позади — солдат Орузбаев. Прежде чем поставить мину, нужно в мерзлой, как кость, земле вырыть для нее гнездо. А чем? Пехотная лопатка мерзлую землю не берет, а ломом или кайлом здесь орудовать нельзя: во-первых, в двухстах метрах, притаившись, прислушивается враг; во-вторых, в распластанном виде такими орудиями работать невозможно; в-третьих, поднять головы нельзя, если не хочешь, чтобы она была продырявлена вражеской или своей пулей. Вот тут как нельзя лучше годится знаменитый финский нож. Определив место постановки мины, Васильев быстро расчистил снег, собрал в кучку перед собой и, опершись на локоть левой руки, правой принялся быстро долбить ножом лунку, сберегая прыгающие из-под ножа кусочки земли, чтобы хватило полностью замаскировать мину. Я старался помочь, тоже собирал отлетающие куски. Закончив с лункой, старший сержант вложил финку в футляр на поясе, молча, не оборачиваясь, протянул правую руку назад. Орузбаев, лежавший у его ног, без промедления вложил в его руку готовую, заряженную, мину. Поставив мину в гнездо, старший сержант тщательно засыпал ее землей и хорошенько замаскировал, схватив пару жменей из кучки снега. Справа и слева от нас ползали другие пары минеров, но тишина была полная, все делалось молча, без слов.
