— Слушаюсь, — оживился Моравец. — Кстати говоря, в последней радиограмме Бартош высказывает свои соображения и по этому поводу. Разрешите, я сейчас их вам зачитаю.
Моравец снова раскрыл уже закрытую было папку и начал искать глазами нужное место.
— Вот …группы, которые будут направлены сюда, снабжайте как следует деньгами и одеждой. Очень удобен небольшой пистолет, может оказаться полезным портфель, который здесь купить трудно. Яд необходимо помещать в более удобную (меньших размеров) ампулу. Группы, по возможности, выбрасывайте вне района их будущего действия. Это затруднит немецким органам безопасности их обнаружение… Наибольшие сложности здесь возникают с получением работы. Без трудовой книжки, которая используется здесь наравне с паспортом, никого на работу не принимают. Направляют на биржу труда. Особенно опасна трудовая повинность в весенние месяцы. Обеспечивая работой и трудовыми книжками большое число лиц (из нелегальных сотрудников), мы подвергаем опасности провала всю систему. Поэтому считаю целесообразным использование возможно большего числа лиц из местного населения и сокращение до минимума появления новых людей.
— Очень хорошо, — согласился Бенеш, — но ведь здесь ни слова не говорится о том, что не надо вообще забрасывать новых людей. И что это за трудовые книжки? Нам надо наших парашютистов тоже снабжать ими.
— Я уже запросил образцы трудовых книжек по своим каналам, — заверил его Моравец, — Но это займет время.
— Короче говоря, готовьте новые группы, — распорядился президент Бенеш, — Их заброска может затянуться, так же, как это было с группами «Сильвер» и «Антропоид».
— Слушаюсь, — только и ответил Моравец.
Прага, 27 февраля 1942 года
В кабинет Абендшена вошел Тюммель и не без ехидства отрапортовал:
— Герр гауптштурмфюрер, майор Тюммель по вашему приказанию прибыл.
— Великолепно, — прямо просиял Абендшен. — Приятно иметь дело с исполнительными людьми, а то все приходится привозить и привозить. Садитесь, разговор у нас будет длинный.
— Как вы любите поговорить, — улыбнулся Тюммель, усаживаясь на предложенный стул. — Фюрер, между прочим, учит нас больше действовать, меньше говорить.
— Дойдет дело и до действия, — одними губами улыбнулся Абендшен, — Вспомните Писание: «В начале было слово». Вот и мы начнем со слов.
— Надеюсь, вы не продержите меня у себя в гостях целый месяц, как это получилось в прошлый раз. Ну, и что вас интересует на этот раз?
Абендшен выдвинул ящик своего письменного стола так, что ему пришлось откинуться, к стене, поставив при этом стул на две задние ножки. Наконец, он нашел то, что искал и выложил на стол несколько листков бумаги. Он аккуратно их рассортировал и выложил в определенном порядке перед Тюммелем.
— Вполне возможно, что в этот раз вы задержитесь у нас в гостях намного дольше. Очень намного. Вот здесь те суммы, которыми вы распоряжались в последнее время, — пояснил Абендшен, указывая на один из листков. — Вот время получения очередных сумм, а вот та информация, которую вы передавали чехам, она тоже снабжена датами. Обратите внимание, далеко не вся информация, переданная вами чехам, санкционирована абвером. Так вот, я бы хотел получить объяснения всем этим странностям.
Тюммель начал изучать эти листки с ироничной улыбкой на губах, но постепенно улыбка сползла с его лица, и он побледнел.
— Я хотел бы связаться с адмиралом Канарисом, — хрипло попросил он.
— Я не вижу в этом необходимости, — отрезал Абендшен, — необходимые нам данные мы и сами получим прямо из абвера. На днях на имя Бормана ушло письмо Гейдриха, в котором говорится о вашем предательстве. Вы поставили своего шефа Канариса в очень щекотливое положение.
— Но я ни в чем не виновен! — воскликнул Тюммель.
— Я дам вам эти листки с собой в камеру, куда вас сейчас и отведут, — пообещал Абендшен, — теперь в камеру, а не в «комнату ожидания». Там вы внимательно, не отвлекаясь, изучите этот материал и поймете, что ваша вина уже доказана. И вот когда вы это поймете, то подумайте о том, как вы будете с нами сотрудничать, если, конечно, будете. В первую очередь нам нужен Моравек. Учтите, что ваше согласие на сотрудничество будет учтено при решении вашей участи. Насколько учтено — этого я вам сказать не могу, потому что решать это, к вашему счастью, буду не я. Уж слишком много вы мне крови попортили. Будь моя воля, я бы вас повесил прямо здесь, в своем кабинете, это бы каждый день напоминало мне о том, что я работаю не зря.
Он нажал кнопку, спрятанную у него под столом, и приказал вошедшему шарфюреру:
— Отведите, пожалуйста, герра майора в камеру номер семь. Не забудьте отобрать у него оружие.
Прага, 1 марта 1942 года
Габчик ходил по комнате и курил, наконец, он загасил окурок, сел за стол и сказал:
— Слушай, давай-ка обсудим, что мы имеем на сегодняшний день.
Кубиш, встал с дивана, закрыл книжку, которую только что читал, и тоже уселся за стол напротив Габчика.
— Давай, — согласился он, — у меня последнее время складывается впечатление, что мы просто топчемся на месте.
— В Паненске-Бржежанах мы с тобой уже не раз побывали, — начал Габчик, загибая пальцы, — и пришли к выводу, что там нам покушение не осуществить.
— Может быть, там-то как раз и можно осуществить покушение, но нам надо знать точное расположение комнат внутри, — поправил его Кубиш. — Давай попробуем поговорить с подпольщиками и найти человека, который там бывает. Тогда и вернемся к этому варианту.
— Возможно, — согласился на его замечание Габчик. — Дорогу от Града до Паненске-Бржежанов мы изучили так, что можем пройти по ней с закрытыми глазами, но к конкретному решению так и не пришли.
— Правильно, — кивнул Кубиш. — Здесь нам надо точно знать, когда Гейдрих там проезжает. И как он проезжает: с сопровождением или без. Можно, конечно, потерять неделю-другую и, сидя на дороге, набрать статистику, но, боюсь, что такие наши посиделки привлекут внимание. Надо опять обращаться к подпольщикам.
— Может и так, — задумчиво кивнул Габчик. — Но есть еще одна дорога, по которой Гейдрих периодически ездит. Это — Прага — Берлин.
— Здесь существуют два варианта, — заметил Кубиш, — либо он летит самолетом, либо он едет поездом. Мы вполне можем устроить покушение на поезд, но надо заблаговременно получить информацию об его отходе, для чего придется привлечь подпольщиков. И надо будет изучить железную дорогу, хотя бы на протяжении километров тридцати — сорока.
— Здесь есть о чем подумать, — ответил Габчик. — И остается последнее — произвести покушение во время какого-нибудь собрания или митинга.
— Идея провальная от начала до конца, — возразил Кубиш, — там его будут охранять так, что и не пошевелишься.
— Совсем не обязательно, — возразил Габчик, — Как раз там меньше всего будут ожидать нападения на него. В большинстве случаев на такое идут только психи, именно на них и ориентируется охрана.
