Через месяц мы разработали план побега и начали подготовку. Окно камеры выходило во внутренний двор. Фрамуга над дверью была поэтому единственной реальной возможностью бегства. Она представляла собой обычную раму, поворачивающуюся внутрь. Однако со стороны коридора там были установлены металлические штыри. Я вспомнил, что один из наших преподавателей по спецподготовке в Англии рассказывал, будто бы расстояния между ними вполне позволяли пролезть сквозь них человеку. Вытащив нитку из матраса, я измерил расстояния между штырями. После этого снял с кровати матрас и положил его на пол, оставив между ним и нижним краем кровати пространство, не превышавшее моей мерки, и приступил к тренировкам. Пролезть мне удалось, только сняв верхнюю одежду. Чтобы спуститься с второго этажа здания на землю, требовалась веревка длиною 12 метров. Лезвием бритвы, которые мы получали дважды в неделю, я нарезал полоски из нижней стороны матраса и связал их вместе морскими узлами. Уббинк также изготовил такую же веревку. Связав их, мы хотели перекинуть длинную веревку через железную решетку, а потом стянуть вниз, как только оказались бы на земле, чтобы не оставлять никаких следов побега. Уббинк был для меня совершенно чужим человеком, которого я знал только по голому, так как нас никогда не сводили вместе, как впрочем и всех остальных заключенных. Мы пришли к выводу, что наилучшим моментом для бегства являлась вечерняя раздача пищи, когда охрана перемещалась от камеры к камере с железной тележкой, производившей ужасный грохот, а именно в момент ее поворота в другое крыло здания, имевшего подковообразную форму. Чтобы предотвратить побег, немцы распорядились вывешивать по вечерам верхнюю одежду на стул, стоявший в коридоре перед камерой. Я надеялся, что двое оставшихся в камере заключенных развесят свою одежду таким образом, чтобы не было пустых мест.
Поскольку мы знали, что по субботам и воскресеньям численность охраны сокращалась, то выбрали для побега вечернее время воскресенья 29 августа 1943 года.
В то воскресное утро я проснулся очень рано. День тянулся мучительно долго. Вечером в шесть часов был в полной готовности. Как ни странно, мои сокамерники нервничали больше, чем я сам. Ван дер Боор сказал мне со слезами на глазах:
— Ради Бога, Питер, не делай этого. Они ведь тебя сразу же расстреляют.
Я только молча пожал руки товарищей, не в силах сказать ни слова и понимая, что расставание это — навсегда.
И вот дверь в камеру открылась, была внесена пища, затем дверь снова была заперта. Сняв верхнюю одежду, я дождался, когда тележка загрохотала за поворотом и стуком в стенку соседу дал сигнал: «Пора!»
Взобравшись на кровать, я открыл фрамугу и выглянул в коридор. В нем никого не было. Рядом я заметил голову своего напарника, который тоже изучал обстановку. Как можно быстрее, мы оба проскользнули сквозь решетки и оказались в коридоре. Верхнюю одежду и веревки нам передали сокамерники, тут же закрыв фрамуги. Вместе с Уббинком, я побежал к пустой камере, находившейся в углу коридора, которая, как нам было известно, не запиралась. В этой камере мы впервые посмотрели друг на друга и ободряюще похлопали руками по плечам. Когда охрана прошла мимо двери, мы на цыпочках проскользнули до туалета, где намеревались дождаться темноты и вылезти наружу через тамошнее окно. Дважды за шесть часов, проведенных нами там, кто-то дергал за ручку двери, тогда один из нас произносил: «Занято!».
Дождавшись, когда луч прожектора, осветив окно, пошел дальше, мы выбросили наружу конец веревки, на котором была привязано наша верхняя одежда, затем протиснулись сквозь прутья решетки. Я первым стал спускаться вниз. Сразу же после меня на землю опустился Уббинк, и мы стянули свободный конец веревки. Буквально через несколько секунд по фасаду здания вновь скользнул луч профектора.
Пригнувшись, мы пробежали к находившейся неподалеку часовне, уйдя из сектора, просматривавшегося охраной. Спрятав веревку, быстро оделись. Теперь нам оставалось преодолеть проволочное ограждение, проходившее метрах в пятидесяти от здания тюрьмы прямо по парковым газонам. Не дойдя метров пять до ограждения, услышали шаги в кованых сапогах. Это шел охранник, который, к счастью, нас не заметил и продолжил свой путь. Немного выждав, мы подползли к проволочной ограде. Первым перепрыгнул через нее Уббинк, за ним последовал я. Преодолев еще ров с водой, мы оказались на свободе. Вне себя от радости, мы кинулись друг к другу в объятия, сознавая однако, что до конца еще далеко.
Его оставашиеся в тюрьме товарищи вскоре были переведены в концлагерь Маутхаузег, где и были осенью 1944 года расстреляны. Только пять человек из числа заброшенных в Голландию агентов пережили войну.
Дурелейну и Уббинку 1 февраля 1944 года удалось добраться до Англии, где они изложили руководству истинную суть дела.
Операция «План Голландия» была на этом окончена.
Немецкий абвер, проводя почти два года радиоигру «Северный полюс», надеялся получить возможность вскрыть намерения союзников. Однако некоторые данные свидетельствуют о том, что «План Голландия» тоже являлся глубоко продуманным отвлекающим маневром, одним из многих, которые должны были убедить немцев в том, что именно на фландрском побережье между Кале и Голландией намечалось осуществление союзного Вторжения на континент.
[10]
Истина осталась сокрытой в архивах управления специальными операциями, которые, как утверждается, были уничтожены вскоре после окончания войны.
Раздел III
Охота за линейным кораблем немцев «Тирпиц»
Линейный корабль «Тирпиц»
[11]
был гордостью немецкого военно-морского флота: длина 251 метр, ширина 36 метров, четыре башни по два орудия калибра 380 миллиметров, несколько десятков орудий среднего калибра, 6 самолетов типа «Арадо», скорость крейсерского хода 30,8 узлов, радиус действия более 10000 километров без дозаправки.
Экипаж 2340 человек, из которых 1240 погибли во время бомбардировок корабля.
Заявлением, что уничтожение линкора «Тирпиц» существенно изменит положение на морях, сделанном английским военным кабинетом 25 марта 1942 года, было положено начало охоты за этим крупнейшим военным кораблем, которая длилась более двух лет.
1 апреля 1939 года на верфи Вильгельмсхафена собралось более 80 000 человек, чтобы присутствовать при спуске со стапеля на воду линейного корабля «Тирпиц», являвшегося кораблем того же класса, что и «Бисмарк».
[12]
Официально было объявлено, что его водоизмещение составляет 35 тонн, что соответствовало морскому международному соглашению по тоннажу военных кораблей. Только после войны стало известно, что в действительности «Тирпиц» имел водоизмещение 43000 тонн, а при полной загрузке и все 53000 тонн. В строй он был введен 25 февраля 1942 года. И с этого дня каждое его передвижение строго контролировалось британской разведкой.
