Дядька принес мешочек зерненого огненного зелья — мерным стаканчиком они засыпали по порции пороха в каждый ствол, прибили его пыжом, поверх отсчитали по восемнадцать свинцовых восьмимиллиметровых картечин — жребия, как называли его мастера пушечных дел. Осталось затолкать несколько гранул в запальное отверстие, подсыпать пороха на полку, и пищали снова были готовы к стрельбе. Каравелла за это время успела сократить расстояние до ушкуя с версты до трех десятков саженей.
— Захар! — развернул плечи князь Друцкий. — Лук мой где?
— Пахом, — тут же встрепенулся Андрей. — И мой тоже неси.
Картечного залпа из лука дать невозможно — но зато бьет он втрое дальше любого дробовика.
— По бочке стреляем? — предложил князь Сакульский.
— По ней, — кивнул князь Юрий Семенович, накладывая на тетиву стрелу с граненым, бронебойным наконечником.
Подобно однострунным скрипкам, запели луки, опустошая колчаны. Попасть на таком расстоянии в маленькую бочку не так просто, как из хорошей снайперской винтовки, но по крайней мере одна из трех стрел цель все-таки находила. Сотню выпустил Зверев, еще сотню — его дядюшка.
На передней мачте каравеллы, естественно, забеспокоились. Щелкнул один арбалет, другой, третий. В мачту ушкуя, в его палубу впилось по болту. И все. Арбалет — не лук, его перезаряжать долго. А в прошитой многими стрелами бочке сделать это уже через несколько минут стало, судя по всему, некому.
Впрочем, арбалетчиков на каравелле хватало и на палубе. Вскоре воздух загудел от поминутно чиркающих над надстройками стрел, и людям опять пришлось прятаться за борта. Стоять остался только рыжий мальчишка — его, как главную ценность, прикрывали щитами двое холопов. В который раз оглянувшись через плечо, он внезапно навалился на руль, рассчитывая опять уйти от преследователей. Однако на судно посыпались «кошки», которые поползли по палубе, вцепились своими когтями в борт, заставляя ушкуй наклониться, притягивая его к себе. Несколько канатов холопы перерубили, пробегая вдоль борта. Один заплатил за отвагу жизнью, получив в грудь арбалетный болт. Однако «кошек» было слишком много, избавиться ото всех не удалось. Андрей поджег от свечи фитили сразу двух пищалей, передал огонь Пахому:
— По ногам стреляй. Иначе только пару передних в кирасах убьем. Звияга! Ко мне ближе держись. Вояка ты не лучший, так что просто спину мне прикрывай.
Холоп кивнул, а Зверев коротко, чтобы не подставиться арбалетчикам, выглянул наружу. Каравелла уже наседала, до нее оставались считанные метры. В промежутках между вантами возвышались трехсаженные дощатые щиты с полуметровым стальным шипом на конце. Штурмовые мостики: шип должен вонзиться в палубу врага и удерживать его рядом, пока идет разборка между командами. Три мостика — три штурмовые команды.
— Пахом, повернись, — присел обратно Зверев. — У тебя в двух шагах за спиной один мостик опуститься должен.
Рядом грозно заорали десятки мужских глоток. По этой команде князь Сакульский вскочил, опуская через борт ствол пищали и одновременно со стуком вонзающегося в палубу шипа нажал на спуск.
Д-да-дах! Сноп картечи прошел на три ладони ниже пояса. Тяжелые свинцовые шарики, разогнанные пороховым дымом, легко пробивали мышцы, защищенные только чулками и парусиновыми штанами, ломали кости, рвали сухожилия, превращали в месиво живую плоть. Андрей еще не успел увидеть вражеских лиц — а половина пиратов из штурмового отряда уже каталась по палубе каравеллы, вопя от боли. Мостик наглухо заволокло белым дымом. Зверев схватил вторую пищаль, пальнул из нее вперед, где по переднему мостику бандиты бежали на выставившего рогатину Юрия Семеновича. Картечь, словно ладошка великана, смахнула четверых пиратов. Самых опасных, в кирасах.
Теперь настало время думать о себе: Зверев бросил бесполезный ствол, сцапал длинным хватом бердыш, рубанул дым перед собой — тоже понизу. Оружие пару раз дрогнуло: похоже, кого-то зацепило. Стук, недовольная ругань — из дыма наконец выскочил бородач в кирасе, в испанском широкополом шлеме, с длинным прямым мячом, и тут же сделал выпад. Андрей поставленным вертикально бердышом отвел удар в сторону, подтоком пробил его ступню, заставив вскрикнуть и на миг потерять внимание, обратным движением резанул поперек лица. Новый спрыгнувший противник оказался бездоспешным — Зверев принял его клинок на бердыш, останавливая, сделал шаг назад, уходя из зоны досягаемости короткого оружия, и прямым уколом пронзил грудь.
Свежий морской ветерок развеял дым, и стало видно, что через мостик рвется не так уж много народа: человек пять, не больше. Причем все — бездоспешные. Тех, чью грудь прикрывали кирасы и кто шел в первых рядах, защитники ушкуя уже выбили — спасибо пищалям.
Андрей довольно захохотал:
— Бей спиногрызов! — и ринулся вперед. Пират попытался ударить его в грудь — широкий стальной полумесяц легко отбил удар. Андрей сделал шаг навстречу, нанося удар подтоком в солнечное плетение, и тут же широким взмахом пропорол бок идущему следом, в полусажени, бандиту, еще не ожидавшему нападения. Отпихнул первого:
— Звияга, добей!
Зверев прыгнул на мостик, оказавшись лицом к лицу с каким-то бородачом, прижал бердыш к его животу, рванул в сторону. Тот выпучил глаза, осел, роняя оружие. Прорезать толстую, почти двухмиллиметровую сталь байданы мечу оказалось не по силам. Выпад двумя руками вперед — пират оказался шустрым, пригнулся, выпростал вперед широкий клинок. Андрей повернулся боком, инстинктивно втягивая живот, и удар прошел вскользь, только звякнуло железо по железу. Князь с силой ударил противника по затылку, проталкивая мимо себя, — и его принял на саблю Звияга, до крови прикусивший губу. Появилось место для широкого замаха — Андрей им немедленно воспользовался, чтобы нанести удар по мальчишке лет двадцати, соблазнившемуся веселой пиратской жизнью. Тот выставил перед собой меч — но парировать тяжелый длинный топор не смог и опрокинулся от сильного удара на спину. Встать снова Зверев ему уже не дал, пригвоздив к палубе — палубе каравеллы!
С коротким залихватским посвистом сверху обрушился какой-то трюкач с ножом в зубах, в полете перехватил оружие в руку, резанул Андрея по горлу. Вернее, попытался резануть — князь Сакульский чуть повернулся, приподнял плечо, подставляя под удар прочную кольчугу, и снизу вверх дернул бердыш, вскрывая трюкачу брюшную стенку. Затем двинулся к корме, двумя взмахами разрубил спины двух пиратов, лезущих на чужое судно. Третий почуял неладное, обернулся, резко присел, отдавая на смерть вместо себя своего товарища, скользнул в сторону и затанцевал, поминутно меняя позицию и раз за разом нанося стремительные уколы. Зверев парировал выпады относительно легко, но сам достать верткого противника никак не мог — бердыш неожиданно оказался слишком тяжел для быстрой схватки.
— Все равно никуда не денешься, — сквозь зубы пообещал князь. — В угол загоню, там не попрыгаешь.
— Ты доживи сперва до угла, русский, — задорно ответил бандит.
Справа появился Звияга, рубанул пирата саблей — как топором, из-за головы. Тот вскинул клинок, дал сабле соскользнуть в сторону, рубанул сбоку. Холоп вскрикнул от боли, уронил оружие — но князь Сакульский уже наносил прямой укол. Ловкий пират успел поставить на его пути свой клинок — но у него просто не хватило силы отвести тяжелый бердыш, направляемый в цель двумя руками. Топор вошел в тело на глубину локтя, почти разделив его на две части, и вертлявый боец бессильно обмяк.
