— Готовьте бом-брамсель. Спускай.
Затем послышался топот ног на палубе, скрип блоков и грохот цепей. Парусный мастер был с нами.
— Это на него похоже, — с горечью говорил он. — С капитаном Хилдендорфом этого бы не случилось. Видели бы вы, как он проходил мыс Горн в шторм. Он не спустил ни одного паруса.
Никто не ответил. Мы лежали в койках напряженные и ждали команды «Все наверх».
— Глупая судьба, — сказал парусный мастер и вышел. Порыв ветра захлопнул за ним дверь.
Опять пронзительный свисток.
— Приготовиться опустить верхние брамсели.
Снова лязганье цепей, скрип блоков и хлопанье провисших парусов на ветру. Послышался треск, как удары кнута, потом словно выстрел пушки. Я высунул голову и увидел свинцовое небо. Палуба была покрыта пеной, а высоко надо мной развевались обрывки верхнего брамселя. Убирали брамсель бизани.
— Когда дойдут до грот-мачты, Старый Козел вызовет нас, — сказал Крамер.
В следующий момент мы услышали хорошо знакомые шаги и масленый голос произнес:
— Думаю, пора поднять свободных от вахты.
Мы, злые, выскочили из коек даже раньше, чем Стовер приказал:
— Все наверх.
Снаружи были натянуты страховочные тросы, лодки прочно закреплены. Старый Козел в своей белой фуражке стоял на мостике — узкий силуэт на фоне темного неба.
— Ну, начинается, — прошептал мне Крамер.
— Приготовиться, взять гитов и бык-гордень!
Мы побежали по своим местам. И началось!..
— Тяни, еще тяни! — выпевал боцман, и мы бросались на бык-гордень со всей силы, пока руки не начинали гореть, а тело не взмокало от пота.
Грот сражался с нами, как дикий зверь в западне. Он трещал и скрипел, и понадобилось целых полчаса, чтобы закрепить его.
Боцман повернулся к Витачеку:
— Макс, надо снова закрепить верхний брамсель. Возьми с собой пару ребят. — Его голос был слышен даже сквозь шторм.
Витачек кивнул:
— О'кей. Прин и Стаабс, пошли. — Он прыгнул на ванты.
Мы последовали за ним. Наверху шторм казался еще сильнее. Мачта дрожала под его ударами. Ванты раскачивались, плащи шуршали, как сухие листья.
Наконец, мы добрались до паруса и медленно поползли к ноку. Корабль накренился на правый борт. Мы висели прямо над морем на высоте девяносто футов, яркая пена волн мерцала под нами. Было почти невозможно управлять парусом. Ветер вырывал его снова и снова, мокрая парусина хлестала по ногам. Похоже на то, будто держишь гуся за шею, когда он бьет тебя крыльями.
Раздался визг. Стаабс повис на ноке, ноги беспомощно болтались в воздухе. Парус сбросил его с веревочной лестницы. Витачек боком подобрался к нему, схватил за шиворот и поднял обратно. Стаабса послали на салинг, а мы с Витачеком управлялись с парусом вдвоем.
К семи часам стало темно. Казалось, шторм ждал ночи. С каждой волной мы черпали на борт огромное количество воды, она текла по палубе, смывая все, что не было крепко привязано. Вахта всю ночь простояла на мостике, потому что на палубе нельзя было удержаться.
Об отдыхе и мысли не возникало. Старый Козел снова и снова гонял нас на ванты.
Дважды за ночь мы меняли курс с правого борта на левый, а это значит — поднять паруса и снова опустить…
На следующее утро мы оказались на восемь миль дальше от Корка, чем накануне вечером. Это не было ошибкой Старого Козла. Он сделал все, что может сделать моряк при таких обстоятельствах. Шторм оказался хозяином положения.
Весь день мы лавировали между Хук-Пойнт и Сапел-Хед, но не могли продвинуться вперед. Мы промокли до костей и висели на страховочных тросах, как пауки, охваченные осенним морозом.
В десять часов вечера Старый Козел созвал офицеров на совещание. Они решили искать убежище в Дублине.
Мы установили фоковые паруса, плыли всю ночь и утром оказались недалеко от Дублина. Он скрывался в тумане. Низко висящие облака, казалось, подметали море хвостами дождя. Шторм продолжался.
К одиннадцати часам мы увидели длинный ряд мачт, обозначавший дорогу в гавани, как аллея тополей туманным утром. Мы искали плавучий маяк и бакены, но в тумане ничего не могли различить.
Внезапно сигнальщик закричал:
— Бакен по левому борту.
С мостика вахтенный офицер скомандовал:
— Лево на борт.
Я стоял в средней части корабля с веревкой в руках. Старый Козел прыгнул на палубу и закричал:
— Отдать якорь! Мы тонем.
В тот же момент раздался глухой звук, корабль вздрогнул. Старик закричал:
— Все на корму, надеть спасательные пояса!
Опять этот глухой звук. Мы прочно сели на мель. Буруны волн перекатывались через нас, паруса шлепали друг о друга, фок-мачта качалась, будто собираясь обрушиться.
— Рубить верхние фалы! — закричал Старый Козел. Казалось, мы карабкаемся на дерево, которое рубят.
Крамер выругался и медленно полез на ванты. Мы увидели, как он повис на салинге и вытащил нож. Паруса обрушились на палубу.
Снова зловещий звук снизу. Потом еще и еще… Долгий перекатывающийся грохот… Корабль освободился. Его боком несло к берегу.
Хриплый крик:
— Он управляем!
— К фок-брасам! Приготовиться отдать якорь! — закричал Старик.
«Гамбург» медленно повернулся и начал движение. Корабль был спасен. Старый Козел перевел дыхание. Это все услышали, потому что он еще держал мегафон у рта. Он дышал, как паровоз, выпускающий пар.
На палубе появился плотник.
— Впереди три фута воды, в середине три с половиной, на корме три с половиной, — отрапортовал он резким голосом.
— Поднимается? — спросил Старый Козел.
— Кажется, устойчиво.
— Хорошо! Проверь через десять минут.
Мы медленно двигались к темной полосе берега в серой пелене дождя.
— Якоря готовы? — прокричал Старый Козел.
Первый помощник просигналил:
— Все чисто.
Корабль неуклюже поворачивался к ветру.
— Взять паруса на гитовы, отдать якорь, — последовала команда с мостика.
Паруса бились с громким шлепающим звуком. Якорная цепь загремела.
— Носовой якорь отдан!
Следующая команда:
— Отдать якорь с правого борта.
Лязг цепей внезапно уменьшился, и в тишине мы услышали три коротких металлических удара, как будто по железной обшивке корабля били стальным молотом. Мы стояли застыв, не понимая, что случилось.
