– Ваши? Или Вольфа Григорьевича? – с иронией уточнил Цельмейстер.
И мои тоже… Я уже говорил вам, что пользуюсь у этих господ особым расположением именно в силу моих способностей… Иначе, как вы думаете, почему они разрешили гастроли в Берлине еврею Мессингу?
– Почему вы об этом раньше не говорили, Эрих? – вдруг громко спросил Мессинг, отняв ладонь от глаз и пристально глядя на Ганусена.
– Да, собственно… не было такой необходимости… хотя я говорил как-то в Париже и вам, и Питеру… вы просто не придали моим словам значения…
– Вашим словам, Эрих, я всегда придаю значение, – медленно произнес Мессинг. – Вы говорили, что у вас есть друзья в высшем руководстве рейха.
– Ну да, говорил. Кстати, что в этом противоестественного? – несколько растерялся Ганусен.
– Противоестественно то, что мой коллега водит дружбу с заклятыми антисемитами, – холодно и спокойно проговорил Мессинг. – Раньше я этого не знал. Я вообще не интересовался политикой. Но теперь… Или вы считаете это нормальным?
– Что я должен считать нормальным?
– А то, что из Германии уезжают все евреи… Эйнштейн, Брехт… Только мы приехали, как последние идиоты!
– Прошу меня к этой категории не причислять, Вольф, – запротестовал Цельмейстер. – Я отговаривал вас, как мог!
– В газетах пишут: любого, кто не одобряет национал-социалистов, выгоняют с работы, сажают в тюрьму. Вы считаете это нормальным?
А что мне прикажете делать, Вольф? Я ведь живу в Германии, у меня большая семья, трое детей… Я здесь добился хорошего положения… Я же говорил вам, что мне обещают научную лабораторию со штатом сотрудников… Кстати, для вас эти антисемиты совсем не опасны… Антисемитизм – это политика, и, я уверен, она в скором будущем изменится…
– Мне кажется, нет, – покачал головой Мессинг. – Мне кажется, она сделается еще страшнее… И ваши перспективы, Эрих, мне видятся… – Мессинг закрыл глаза и замолчал.
Все присутствующие в гримуборной молча, с некоторой опаской посмотрели на Мессинга.
– И какими же вам видятся мои перспективы? – не выдержав паузы, спросил Эрих Ганусен.
Мессинг молчал.
– Может, скажете, Вольф, какими вам видятся ваши перспективы? – снова спросил Ганусен.
Мессинг опять не ответил. В дверь постучали, и она тут же отворилась. На пороге стоял офицер СС в черном мундире с серебряными погонами штурмбаннфюрера, с серебряной галочкой на рукаве и серебряными молниями в петлицах. Фуражку с серебряными черепом и скрещенными костями он держал в руке. Зачесанные назад светлые волосы и холодный взгляд серых глаз эсэсовца как нельзя лучше соответствовали образу истинного арийца.
– Господин Ганусен, прошу вас проследовать со мной, – медленно проговорил он.
– Но у нас выступление через пять минут, господин штурмбаннфюрер.
– Господин Мессинг может начать без вас. Прошу вас, господин Ганусен, – и офицер посторонился, освобождая выход из гримуборной.
– Простите, господин штурмбаннфюрер, но у нас выступление вдвоем, – возразил, поднимаясь из кресла, Мессинг.
– Начинайте один, – офицер чуть улыбнулся. – Ваша слава гремит на всю Европу.. Мы тоже хотим испытать восторг от вашего мастерства.
– Я сейчас вернусь, Вольф, не беспокойтесь, – сказал Ганусен, направляясь к двери.
– Я не начну без вас.
Штурмбанфюрер посмотрел на Мессинга долгим взглядом.
Цельмейстер и Кобак со страхом наблюдали за этой сценой и молчали.
– Да, да, господин офицер, я без Эриха Ганусена выступление не начну, – повторил Мессинг.
Эсэсовец опять ничего не сказал, только усмехнулся и шагнул к двери следом за Ганусеном. Они остались одни.
– Что вы на это скажете? – Мессинг уставился на Цельмейстера. – Куда он его увел?
– Я думаю, к этому.. к канцлеру.. – пожал плечами Цельмейстер.
– Зачем? – Мессинг взмахнул рукой. – А, простите за дурацкий вопрос…
– Вы будете выступать один? – спросил Лева Кобак.
– Нет, не буду, – решительно ответил Мессинг. – Что это такое? Кто дал им право менять программу? Приказывать? Даже с уличными артистами так не поступают!
– С уличными артистами они так не поступают, – согласился Цельмейстер. – Они их всех выгнали из Германии.
– Да кто им дал право, в конце концов! – крикнул в ярости Мессинг.
– Права такого им никто не давал, – ; вздохнул Цельмейстер. – Они его взяли… Не надо так нервничать, Вольф. Постараемся выбраться из этого дерьма, в которое мы влипли…
– По моей воле. – Мессинг с досадой хлопнул себя по бедрам. – Черт знает что!
В гримуборную доносился шум зрительного зала и торопливая беготня обслуживающего персонала театра за кулисами. Тут в помещение влетел запыхавшийся Ганусен.
– Мы уже пять минут должны были быть на сцене, – сказал Мессинг, указывая на часы.
– Вольф, послушайте… вам придется сегодня выступать одному. Я прошу вас, коллега… Дело в том, что они… они хотят посмотреть, как вы работаете один. Возражать им бессмысленно. Тем более что вопрос о лаборатории фюрер обещал решить в ближайшие дни. Я прошу вас, Вольф. Если вы откажетесь, будет скандал, последствия которого я даже не могу предсказать…
– Зато я могу, – резко сказал Мессинг.
– Я прошу вас, Вольф, – умоляюще повторил Ганусен.
Мессинг смерил его взглядом и быстро вышел из гримуборной.
Гитлер наблюдал за представлением из полузакрытой шторами ложи, рядом с ним втиснулся в кресло массивный Герман Геринг. Фюрер, одетый в светло-коричневый, наглухо застегнутый френч, сидел прямо, сложив руки на коленях. Позади него на стуле примостился Ганусен, он то и дело вытирал платком мокрое от пота лицо и облизывал пересохшие губы. Вплотную к Ганусену расположился штандартенфюрер СС. Он был напряжен и натянут как струна и не сводил взгляда с Гитлера.
Позади них, у двери в ложу, стояли два офицера СС.
– Этот опыт я выполню с завязанными глазами, – говорил со сцены Мессинг. – Любой желающий из зала может подняться на сцену и мысленно продиктовать мне задание, которое я должен выполнить.
Зал оживился, зрители вполголоса переговаривались друг с другом, посматривая на стоящего у края сцены Мессинга.
– У нас есть в зале такой желающий? – чуть обернувшись, спросил Гитлер.
– Так точно, мой фюрер, – наклонившись вперед, вполголоса проговорил штандартенфюрер. – Двое. Ротенфюрер Ганс Руммениге, он в шестом ряду, другой – шарфюрер Вальтер Белль – в одиннадцатом, в середине ряда.
И действительно, из середины шестого ряда встал молодой человек в темном костюме и начал пробираться к проходу. Зрители внимательно следили за ним. Он прошел к сцене, медленно поднялся по ступенькам и остановился перед Мессингом, чуть поклонившись ему с улыбкой.
