– Черт! – Канарис сжал в кулак руку в кожаной перчатке. – Поехали с нами! Быстро!
– Куда, штандартенфюрер? – удивился Ганусен. – Я только что вернулся после выступления, я устал и хочу отдохнуть. Нельзя ли нашу поездку перенести на завтра?
– Нельзя, – отрезал Канарис. – Это приказ фюрера.
– Мы поедем к фюреру? – Ганусен мгновенно протрезвел, подтянулся, взял с кресла пальто.
– Да, да, поехали! – Канарис похлопал Ганусена по плечу и подтолкнул к двери.
Прямо у входа в гостиницу стоял большой черный автомобиль «Опель-адмирал» и два мотоцикла с колясками. Ганусен в сопровождении Канариса и эсэсовцев вышел из гостиницы.
– Где твоя машина? – резко просил Канарис.
– Не знаю… – пожал плечами Ганусен. – Должна быть здесь.
– Ты отдал ее этим негодяям? Вместе с пропуском рейхсфюрера? – Канарис не выдержал и хлестко ударил Ганусена по щеке. – Ты знаешь, что тебя ждет? В машину, быстро! – Он схватил Ганусена за воротник пальто, поволок к машине, крикнул офицеру: – Ротенфюрер, немедленно в управление. Выслать наряды на все выезды из города. Предупредить полицейские патрули. И распорядитесь, чтобы немедленно начали печатать портрет Мессинга. Образец у меня на столе в кабинете.
– Слушаюсь, штандартенфюрер!
Ротенфюрер, высокий, плечистый молодой человек в кожаном пальто со свастикой на рукаве, отдал честь и широким шагом направился к мотоциклу с коляской. Четверо солдат СС заторопились за ним.
Они вскочили на мотоциклы, и те, оглушительно взревев моторами, один за другим рванулись с места.
Канарис проводил мотоциклы взглядом, посмотрел на молодого шарфюрера, стоявшего рядом:
– Поехали… – и направился к машине.
Шарфюрер поспешил за ним.
– Это Восточное шоссе? Точно? – обеспокоенно спросил Лева Кобак, поглядывая на Цельмейстера, который, вцепившись в руль, не отрываясь смотрел вперед.
Уже стемнело, и лучи света от фар вспарывали темноту, выхватывая перед собой широкую серую ленту убегающего асфальта.
– Успокойтесь, Лева, я хорошо знаю этот город. Через полкилометра мы будем на восточном шоссе. И вперед – к границе!
– Но ведь по пути еще будут города?
– Мелочь… маленькие городочки. Лева. Там везде есть объезды. Главное, чтобы они попозже спохватились… главное – попозже. Лева… Вольф, как вы себя чувствуете?
Мессинг не ответил. Он дремал, откинувшись на спинку сиденья.
Машина с Канарисом и Ганусеном мчалась по пустынным улицам, сворачивала с одной на другую. Канарис сидел впереди, рядом с шофером, ротенфюрером СС. Ганусен и шарфюрер – на заднем сиденье. Ганусен смотрел в окно, и тревога все больше охватывала его.
– Куда мы едем, штандартенфюрер? – наконец спросил он.
Канарис не ответил, продолжая курить с безразличным лицом. Шарфюрер неподвижно сидел рядом и смотрел вперед.
– Я спрашиваю, куда мы едем, штандартенфюрер? – повторил Ганусен.
– Сейчас приедем. Успокойтесь, – коротко ответил Канарис и сильно затянулся сигаретой, выпустив густую струю дыма. Она ударилась в ветровое стекло, расплылась седым облаком.
Ганусен достал из кармана пальто окурок сигары, пытался прикурить, ломая спички, но никак не получалось.
Впереди показался полосатый шлагбаум, будка КПП, и на середину дороги вышел солдат, замахал включенным фонариком.
Черный «майбах» начал медленно тормозить.
– Вольф, умоляю, загляните в будущее, – проговорил Цельмеистер, нажимая на тормоз. – Что нас сейчас ожидает?
«Майбах» остановился метрах в десяти от шлагбаума, и полицейский медленно направился к ним. Цельмеистер опустил стекло водительской дверцы.
– Документы? Куда направляемся? – спросил полицейский, наклоняясь к окошку.
Цельмеистер пристально посмотрел на него, потом достал из-за ветрового стекла пропуск, подписанный Гейдрихом, и протянул ему.
Тот взял, посветил фонариком, увидел печать с имперской свастикой, выпучил глаза, медленно вернул пропуск и козырнул:
– Прошу прощения.
Цельмеистер не ответил, выжал сцепление и медленно тронул машину. Шлагбаум поднялся.
«майбах» рванул с места, взвизгнув протекторами по булыжной дороге, и помчался дальше, сверкая в темноте красными задними огнями.
– Печать рейхсфюрера СС сработала. – довольно прокомментировал Цельмейстер. – Или это вы постарались, Вольф?
– Нет, нет. Я только проснулся… – отозвался с заднего сиденья Мессинг.
– Тогда спасибо доктору Ганусену, дай ему Бог здоровья! – усмехнулся импресарио.
Ночью этот парк казался еще глуше и мрачнее. Аллеи, заросшие густым кустарником, вековые липы и клены тянулись вдаль, освещенные призрачным, рассеянным светом редких фонарей. «Опель-адмирал» въехал в парк, прошелестел по аллее до поворота и остановился. Канарис первым открыл дверцу, выбрался из машины и громко приказал:
– Прошу вас, доктор Ганусен, вылезайте! – Рука в кожаной перчатке легла на кобуру.
Ганусен выбрался из автомобиля, растерянно огляделся и все понял.
– Вы свободны, господин Ганусен, – улыбнулся Канарис. – Уходите!
– Вы не посмеете… – прошептал Ганусен. – Я нужен фюреру., я буду жаловаться на вас… Вы не посмеете…
– Вы свободны, доктор! Фюрер не нуждается более в ваших услугах! Идите!
Ганусен посмотрел ему в глаза – в полумраке они ярко блестели. Хлопнула еще одна дверца – это вылез из машины шарфюрер, медленно подошел к Ганусену со спины, остановился.
– Вы не посмеете… – бормотал Ганусен.
– Да идите же, черт вас возьми! – рявкнул Канарис.
И Ганусен медленно пошел по аллее, ссутулившись, втянув голову в плечи. Через несколько метров он оглянулся.
Канарис и шарфюрер стояли и молча смотрели ему вслед. Через несколько секунд Канарис вынул из кобуры пистолет, поднял вытянутую руку и спокойно, как на стрельбах, прицелившись, выстрелил.
Ганусен взмахнул руками и упал ничком на влажную землю.
– Проверьте, шарфюрер, – сказал Канарис, сунул пистолет в кобуру и пошел к машине.
Он сел, захлопнул дверцу и закурил сигарету, наблюдая, как шарфюрер подошел к лежащему на земле Ганусену, вынул пистолет и выстрелил доктору в голову. Тот резко дернулся и затих. Шарфюрер убрал пистолет в кобуру и неторопливо вернулся к машине.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Германия, 1937 год
…Свернув на проселочную дорогу и проехав сотню метров, «майбах» остановился.
– Вольф, вы умеете плавать? А вы, Лева? – спросил Цельмеистер, глядя в темноту, в которой вдали светились редкие огни.
