«Вызываю красных соколов — одиночный «Лаптежник» с двумя полосами намерен атаковать наши танки — я уверен, что это та фашистская сволочь, которая жжет наши танки — его сопровождают несколько «Фоккеров» — вы должны атаковать «Лаптежника», а не «Фоккеры» — его обязательно нужно сбить!»
Используя поднявшуюся суматоху, я давно спустился к земле и начал атаку. Первый танк горит. Два FW-190 вьются надо мной, пытаясь отвлечь несколько Лаг-5. Вторая пара прилипла ко мне, повторяя все мои маневры. Они не собираются бросать меня одного, что неизбежно произойдет, если они вступят в воздушный бой с Иванами. Еще 20 или 30 истребителей Лаг-5 и Як-9 заметили нас. Очевидно, офицер наведения истребителей находится вместе с танками, так как он визжит:
«Немедленно сбейте этого фашистского гада! Разве вы не видите, что один танк уже горит?!»
Для меня это самое надежное подтверждение очередной победы. Каждый раз, когда иваны атакуют меня, я закладываю крутой вираж. Истребители имеют слишком высокую скорость и не могут повторять мои маневры. Русский не может прицелиться, так как уже проскочил мимо. Затем я выполняю новый вираж и оказываюсь у него на хвосте, хотя и довольно далеко. Хоть мне и жаль тратить драгоценные бронебойные снаряды, я выпускаю пару штук из 37-мм пушек. Разумеется, я предпочел бы использовать их против танков. Даже если я сейчас промахнусь, этот парень получит хорошую встряску, когда рядом с его кабиной пролетят два огненных шара. Нужно лучше владеть машиной. Один из тех, по кому я стрелял, кричит:
«Оглянись — будь осторожнее — разве ты не видишь? Фашистская сволочь снова стреляет! Оглянись!»
Он орет так, словно его уже сбили. Тут вмешивается другой, наверняка это командир эскадрильи:
«Мы должны атаковать его с разных сторон одновременно. Встречаемся над деревней, к которой я направляюсь. Обсудим, что можно сделать».
Тем временем я атакую еще один танк. До сих пор они не пытались прятаться, так как были совершенно уверены, что их надежно прикроют свои истребители. Еще один танк взрывается. Красные соколы кружат над деревней и вопят, как сумасшедшие. Они советуют друг другу, как лучше сбить мой Ju-87. Офицер наведения на земле беснуется, угрожает им, спрашивает, разве они не видят, что горят уже 4 танка?! Истребители возвращаются и действительно пытаются атаковать меня с нескольких сторон. Я рад, что на уничтожение пятого танка израсходовал последние снаряды. Если эта игра со смертью будет продолжаться, она кончится плохо. Несмотря на холод, я буквально обливаюсь потом. Возбуждение греет лучше, чем меховая куртка. То же самое можно сказать и в отношении моего сопровождения. Обер-лейтенанты Бирманн и Кинадер гораздо меньше боятся быть сбитыми, чем позволить врагу сбить меня. Однако ведь любой из Иванов может сказать себе: «Если уж я не могу сбить проклятого «Лаптежника» с полосами, как приказано, то на худой конец займусь-ка я «Фоккерами». Наконец мы берем курс домой. Иваны преследуют нас не слишком решительно и вскоре поворачивают назад. Какое-то время мы еще слышим град проклятий, которыми офицер наведения осыпает пилотов, и вялые оправдания красных соколов.
Очень часто на пути наступающих русских нет ничего, кроме отдельных подразделений, спешно брошенных в район прорыва. Очень часто такие «пожарные команды» состоят из зенитчиков, наземного персонала аэродромов, армейских тыловых служб. Нам опять не хватает людей и техники. Старая история, все повторяется снова. Личная храбрость и отдельные успешные бои могут слегка задержать наступление противника, но остановить русских нельзя, так как они имеют подавляющее превосходство в живой силе и технике. Немногочисленные отборные части, которые у нас еще остались, не вездесущи. Тем не менее, наши товарищи на земле продолжают битву, проявляя чудеса храбрости. Фронт на Тисе больше удерживать нельзя, следующей линией обороны должен стать Дунай. Я встревожен советским наступлением далеко на юге — через Фюнфкирхен на Капошвар. Если оно увенчается успехом, — и новая оборонительная позиция окажется под угрозой. К сожалению, очень быстро мои худшие опасения подтвердились.
Глава 15
Битва за Венгрию
Это был один из наших последних дней в Фармоше. Только что пришло сообщение о том, что сильные танковые авангарды ивана пересекли горы Матра и вышли на окраины Дьендеша. Наши войска были охвачены с фланга, поэтому требовалось как можно скорее закрыть брешь и восстановить положение. Погода была плохой. Для нас она была еще хуже, так как эта часть страны очень холмистая, и облачный покров располагается еще ниже, чем в других местах. Мы вылетели из Будапешта на северо-запад и вскоре увидели впереди горы Матра. Через несколько минут показался город Дьендеш. В нескольких милях к югу от него полыхали пожары, там явно что-то происходило. Очень быстро я увидел идущие по дороге танки и сразу понял, что они не принадлежат немцам. Я описал широкий круг над местом боя, чтобы оценить ситуацию и определить силы противника. Меня встретил плотный зенитный огонь из мелких орудий и пулеметов. Мы кружили над авангардом противника на малой высоте. Впереди танков Т-34 и ИС шли танки, которых я раньше не видел. Пролетев над ними, я понял, что это американские машины. Сначала я атаковал незнакомцев, а потом занялся остальными. Когда вспыхнули 5 танков, я израсходовал все боеприпасы. Противотанковая эскадрилья также поработала отлично, и это утро стало для ивана плохим. Мы перестроились и полетели домой. По пути нам пришлось отбить атаку советских истребителей Як-9, которые примчались к месту боя, однако они не причинили нам вреда.
Мы уже находились в 10 минутах полета от своей базы и далеко за линией фронта, когда меня ужалило сомнение. Когда я буду составлять рапорт, то смогу ли описать первый танк, который расстрелял? Сделал ли мой фотопулемет достаточно хорошие снимки, чтобы наверняка определить, какой танк это был? Для нашего Генерального Штаба исключительную важность представляла информация о новых типах оружия противника, где и когда они появляются на фронте. Такая информация указывает, какое новое вооружение запущено в производство, а какое поставлено из других стран. Я должен знать, что это был за танк. Поэтому я приказал командиру 3-й группы возглавить эскадру, а сам повернул назад и полетел к танкам.
Я немного убираю газ и 4 или 5 раз облетаю вокруг загадочного стального монстра на высоте около 4 метров и внимательно рассматриваю диковинку. Сбоку от него стоит ИС, который, похоже, подошел из хвоста колонны, чтобы выяснить, что происходит. Незнакомый танк все еще горит. Когда я описываю последний круг, то вижу, что несколько Иванов карабкаются на башню ИСа к установленному на ней 12,7-мм зенитному пулемету. Они прижимаются к танковой броне, то и дело поднимая голову, чтобы бросить на меня опасливый взгляд. Внезапно дуло пулемета окутывается дымом, и я понимаю, что по мне открыли огонь. Я нахожусь на расстоянии 40, самое большое 50 метров от них, однако моя угловая скорость относительно танка слишком велика, и в таких условиях попасть в самолет очень сложно. Впрочем, опытный наводчик сможет выбрать правильный угол упреждения. Я продолжаю рассуждать в таком духе, когда мой самолет дважды вздрагивает, как от удара парового молота. Я чувствую жгучую боль в левом бедре. Глаза затягивает черная пелена, и я ощущаю, как по ноге ручьями струится кровь. Я сообщаю сидящему позади Гадерманну, что я ранен, однако он ничего не может сделать, так как стрелку не дотянуться до пилотского кресла. У меня с собой нет бинтов. Местность под нами малонаселенная, да и рельеф не слишком удобен для аварийной посадки. Если мы шлепнемся здесь, бог знает сколько времени пройдет, прежде чем я получу медицинскую помощь. Скорее всего, я истеку кровью. Поэтому я должен постараться долететь до Будапешта, что потребует минут 25 или около того.
