Проблема была колоссальной. Маршалл полагал, что только для переброски войск понадобится всецело новый план — достаточно гибкий для того, чтобы «на любой стадии выполнения» обеспечить президенту то, что ему нужно в Германии.
Рузвельт придерживался иного мнения. Он чувствовал, что в момент краха гитлеровского рейха США должны иметь в Германии как можно больше войск, и предложил послать часть их «вокруг Шотландии», чтобы они вошли в Германию с севера. Именно тогда он выразил уверенность, что союзники устроят гонку за Берлин; в этом случае американские дивизии должны попасть туда «как можно скорее». Гарри Гопкинс, доверенное лицо и советник Рузвельта, находившийся на «Айове», также считал фактор времени очень важным: он полагал, что США должны быть «готовы перебросить в Берлин воздушно-десантную дивизию не позднее чем через два часа после краха Германии».
Снова и снова военные советники президента пытались убедить его в серьезности проблем, которые создаст изменение плана «Рэнкин Си». Рузвельт оставался непреклонным. В конце концов он подтянул к себе лежавшую на столе географическую карту Германии и начал рисовать. Сначала он провел линию через западную границу Германии к Дюссельдорфу и на юг вдоль Рейна к Майнцу. Оттуда широкой чертой он рассек Германию пополам по пятидесятой параллели примерно между Майнцем на западе и Ашем на чешской границе к востоку. Затем его карандаш направился на северо-восток к Штеттину на Одере. Американцы должны были бы получить территории над линией, британские — нижний сектор. Однако по раскладке Рузвельта восточная граница американской и британской зон образовала грубый клин с оконечностью в Лейпциге; оттуда клин расширялся на северо-восток до Штеттина и на юго-восток до Аша. Президент промолчал, но этот тупой треугольник явно предназначался для советской зоны. В нем осталось менее половины территории, отведенной России планом «Рэнкин Си». И Берлин теперь оказывался вне территории, оставленной Рузвельтом России. Берлин лежал на пограничной линии, разделяющей советскую и американскую зоны. Как понял Маршалл, Берлин, по замыслу президента, должен быть оккупирован совместно американскими, британскими и советскими войсками.
Карта ясно показала, что имел в виду президент. «Если США получат южную зону, которую предложил Морган в плане «Рэнкин Си», — сказал президент своим военным лидерам, — британцы подсекут нас в каждом шаге, который мы предпримем. Очевидно, что за этими предложениями стоят политические цели Британии».
На совещании так и не пришли к четкому решению, однако Рузвельт не оставил в умах военных лидеров сомнений относительно своих видов на будущее. Оккупация, как видел ее Рузвельт, означала расквартирование одного миллиона военных в Европе «по меньшей мере в течение года или, может, двух». Его послевоенный план был подобен американскому подходу к самой войне — напряжение всех сил, но с минимумом затрат времени и вовлечения в европейские дела. Рузвельт предвидел быстрый и успешный удар по важнейшей части вражеского государства — «быстрое вторжение в Германию с небольшими боями или без боев», — что приведет американские войска в северо-западную зону, а оттуда — в Берлин. Главным образом, президент Соединенных Штатов был полон решимости получить Берлин.
[11]
* * *
Так был предложен первый конкретный американский план для Германии. Оставалась только одна неприятность. Рузвельт, которого часто критиковали, что он действует как собственный государственный секретарь (глава внешнеполитического ведомства США. — Пер.), не изложил свое мнение никому, кроме военных лидеров. Они отложат этот план почти на четыре месяца.
После совещания на «Айове» генерал Маршалл отдал карту Рузвельта — единственное вещественное доказательство мнения администрации на оккупацию Германии — генерал-майору Томасу Т. Хэнди, начальнику оперативного отдела военного министерства. Когда Хэнди вернулся в Вашингтон, карта была подшита в архивы совершенно секретного оперативного отдела. «Насколько я знаю, — впоследствии вспоминал он, — мы никогда не получали инструкций послать карту кому-нибудь в государственный департамент. То, что собственные военные советники Рузвельта положили этот план на полку, просто еще одна из ряда странных и дорого обошедшихся грубых ошибок в оценке ситуации, которые совершали американские официальные лица в дни, последовавшие за совещанием на «Айове». Эти ошибки сильно повлияли на будущее Германии и Берлина.
29 ноября Рузвельт, Черчилль и Сталин впервые встретились на Тегеранской конференции. На конференции «Большая тройка» назвала представителей в крайне важную Европейскую консультативную комиссию, которая должна была работать в Лондоне; этому органу было поручено разработать условия капитуляции Германии, определить зоны оккупации и сформулировать планы управления страной союзниками. Британцы выдвинули в Европейскую консультативную комиссию близкого друга Антони Идена, заместителя министра иностранных дел сэра Уильяма Стрэнга.
Русские выбрали расчетливого переговорщика, уже прославившегося своим упрямством, Федора Т. Гусева, советского посла в Соединенном Королевстве. Рузвельт назначил в комиссию дипломатического представителя в Сент-Джеймсском дворце, влюбленного в свою работу, но застенчивого и часто неясно выражающего свои мысли Джона Уайнанта. Уайнант так никогда и не получил никаких инструкций относительно своей новой работы, и ему так и не сообщили о намерениях президента относительно Германии.
Правда, вскоре послу представилась возможность узнать суть политики, которую, как подразумевалось, он должен был проводить в Европейской консультативной комиссии, однако эта возможность была упущена. Каирская конференция (Рузвельт, Черчилль, Чан Кайши) проводилась с 22 по 26 ноября; Тегеранская встреча (Рузвельт, Черчилль, Сталин) началась 28 ноября и продолжалась до 1 декабря; после Тегерана Рузвельт и Черчилль снова встретились в Каире 4 декабря. В тот вечер во время долгого совещания за обедом с Черчиллем, Иденом и начальником президентского штаба, адмиралом флота Уильямом Д. Леги, Рузвельт снова озвучил свои возражения против «Рэнкин Си». Он высказал британцам — явно не разглашая содержание своей карты и своих исправлений — что, по его мнению, США должны получить северо-западную зону Германии. Черчилль и Иден решительно-возражали, однако вопрос был передан в Объединенный комитет начальников штабов для изучения. Те, в свою очередь, рекомендовали генералу Моргану рассмотреть возможность изменения плана «Рэнкин Си».
Уайнант, хотя и был в составе делегации в Каире, не был приглашен на тот обед-совещание и явно никогда не был проинформирован об обсуждавшихся там вопросах. Когда Рузвельт отправился домой, Уайнант улетел обратно в Лондон на первое заседание Европейской консультативной комиссии, только смутно понимая, чего в действительности хотят президент и его администрация.
По иронии судьбы, всего в нескольких милях от американского посольства в Лондоне, в Норфолк-Хаус на Сент-Джеймсской площади, находился человек, который прекрасно знал, чего хочет президент Рузвельт. Генерал-лейтенант сэр Фредерик Морган, ошеломленный полученным приказом пересмотреть созданный им план «Рэнкин Си» с учетом перемены местами британской и американской зон, немедленно засадил за работу свой измотанный персонал. Морган очень быстро пришел к заключению, что это невозможно — во всяком случае, до поражения Германии. Он так и доложил своему начальству и, как он впоследствии отметил, для него «этим дело и закончилось».
