Конев не упускал ни единого шанса. Им руководило не только честолюбивое желание достичь Берлина раньше Жукова, но и еще более важное соображение: неожиданно высокая скорость продвижения западных союзников, которые уже были в 40 милях от города. Конев полагал, что может случиться одно из двух: либо войска Эйзенхауэра попытаются взять столицу раньше Красной армии, либо немцы попытаются заключить сепаратный мир с западными союзниками. Как впоследствии сформулировал свои мысли Конев: «Мы не хотели верить, что наши союзники заключат какое-либо сепаратное соглашение с немцами, однако слухов и фактов было в избытке. Мы, как военные люди, не имели права исключать подобную возможность… Это придавало Берлинской операции особую срочность. Мы должны были рассматривать вероятность того, что… фашистские лидеры предпочтут сдать Берлин американцам и британцам, лишь бы не нам. Немцы могли открыть им дорогу, но с нами станут ожесточенно сражаться до последнего солдата».
[43]
Планируя операцию, Конев «трезво рассчитал перспективы». Он понимал, что для того, чтобы опередить маршала Жукова или западных союзников в гонке за Берлин, необходимо сломить врага в первые несколько часов наступления. В отличие от Жукова, у Конева не было забитого пехотой плацдарма на западном берегу Нейсе, ему предстояло форсировать реку, а это было огромное препятствие.
Нейсе была ледяной, стремительной водной преградой, местами до 150 ярдов шириной, и, хотя ее восточные берега были относительно пологими, западный берег был очень крутым. Немцы прекрасно использовали естественные рубежи; они укрепили траншеи бетонными бункерами, контролирующими реку и подходы к ней с востока. Первым делом необходимо было подавить огневые точки и, укрепившись на западном берегу, бросить в атаку бронетанковые дивизии. Но для этого требовалось навести мосты через реку до того, как рассеется дымовая завеса, а если артобстрел не уничтожит врага, то строительство мостов придется вести под сильным артиллерийским огнем.
Конев намеревался переправить основные войска в районе Буххольца и Трибеля, но не только там. Убежденный в том, что должен быстро и полностью разгромить врага, Конев приказал форсировать Нейсе в 150 местах. И в каждом месте его саперы поклялись навести мосты или паромные переправы за один-три часа.
В 6.55 утра развернулась вторая фаза плана Конева. По всему восточному берегу из леса хлынула первая волна войск и под прикрытием артиллерийского огня в разношерстных лодках направилась через Нейсе. Сразу за ними появилась вторая волна солдат, а за ними и третья. В районе Буххольц — Трибель ударные войска 13-й армии Пухова хлынули через бурную реку, волоча за собой секции понтонных мостов.
На острие атаки шла 6-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Георгия Иванова, крепкого сорокачетырехлетнего казака. Иванов использовал все, что могло плавать. Кроме понтонов, были пущены в ход пустые бочки из-под авиационного горючего и большие немецкие, наглухо запаянные бочки из-под удобрений. И те и другие поддерживали мосты. В воде работали сотни саперов. Как только с восточного берега сталкивали деревянные секции моста, саперы свинчивали их. Десятки человек стояли по горло в ледяной Нейсе, держа над головами балки моста, а другие вбивали деревянные опоры в речное дно. Специальные саперные команды, сидя в лодках, оборудованных ручными лебедками, протягивали через Нейсе кабели, закрепляли опоры на западном берегу и вручную тащили через реку платформы с орудиями и танками. В некоторых местах саперы умудрялись переправлять орудия без паромных платформ: они просто перетаскивали их по дну реки. Форсирование неуклонно продолжалось, несмотря на вражеский огонь практически по всей линии фронта. Чтобы защитить переправы, Иванов использовал береговые батареи, стрелявшие по вражеским позициям на западном берегу прямо над головами собственных войск. Огонь этих батарей поддерживали не менее двухсот пулеметов, «просто чтобы парни не поднимали голов».
В 7.15 утра Конев получил радостные вести: на западном берегу захвачен первый плацдарм. Час спустя пришло известие, что танки и самоходные орудия форсировали Нейсе и уже вступили в бои с врагом. К 8.35 утра после обстрела, продлившегося два часа тридцать пять минут, Конев был абсолютно уверен в том, что его, войска хорошо закрепились к западу от Нейсе. Уже было обеспечено 133 из 150 переправ. Части 13-й армии Пушкова вместе с соединениями 3-й гвардейской танковой армии, вонзились в центр района наступления в Трибеле, и, судя по донесениям, враг там дрогнул. Танки 4-й гвардейской танковой армии теперь пересекали тот же сектор, а южнее уже форсировали Нейсе солдаты 5-й гвардейской армии. Коневу казалось, что его танки вот-вот вырвутся на оперативный простор.
А потом Конев планировал бросить войска на города Шпремберг и Котбус. После Котбуса откроется сеть автомобильных дорог на Люббен. Этот район особенно интересовал Конева. Это был конечный пункт проложенной Сталиным границы — границы, которая разделяла 1-й Белорусский фронт Жукова и его собственный, 1-й Украинский фронт. Если удастся быстро туда добраться, можно будет тут же просить у Сталина разрешения повернуть на север и броситься к Берлину. Уверенный в успехе, Конев уже послал генерал-полковнику Павлу Семеновичу Рыбалко, командиру 3-й гвардейской танковой армии, письменные приказы «быть готовыми ворваться в Берлин с юга танковым корпусом, усиленным стрелковой дивизией из 3-й гвардейской армии». Конев почти не сомневался, что успеет опередить Жукова. Он был так поглощен развитием наступления, что даже не понял, как ему повезло, что он остался жив. В первые мгновения наступления снайперская пуля просверлила аккуратную дырочку в штативе артиллерийского бинокля в паре дюймов от головы Конева.
[44]
* * *
На восточных окраинах Берлина, в 35 милях от передовой, артиллерийский огонь казался приглушенными раскатами далекого грома. В маленьких деревнях и городках ближе к Одеру возникали странные явления. В полицейском участке Мальсдорфа падали с полок книги и беспричинно звенели телефоны. Повсюду мигали и тускнели электрические лампочки. В Дальвиц-Хопергартене вдруг обезумели сирены воздушной тревоги, и никто не мог их отключить.
