23–го мы построили почетный караул в честь генералов Эдди и Уокера и их побед в Нанси и Меце. Несмотря на то что оба они все еще оставались генерал—майорами, оркестр играл для них мелодию как для генерал—лейтенантов, и я надеялся, что музыка напророчит им заслуженное повышение. В случае с Уокером уже так и случилось, и я верю, что Эдди тоже получит—таки свою третью звездочку.
Мы с командующим французской армией генералом Жиро провели вместе часть дня за приятной и полезной беседой. Когда—то он в течение нескольких лет командовал в Меце французскими частями и знал все возможные направления для атаки на Германию. Жиро выражал полное согласие с избранной нами тактикой. Однако он указал несколько участков, продвижение на которых было бы невозможно. В этот раз я последовал его совету, однако, когда 13 марта 1945 г. 20–й корпус развивал наступление на данном участке, ему вполне удалось пройти в непроходимых местах.
В промежутке между 12–м и 15–м корпусами были обнаружены части 130–й отборной танковой дивизии (генерал—лейтенант Фриц Байерлейн),
[161]
которые успешно атаковала во фланг 4–я бронетанковая.
Мы направили командованию рапорт о целесообразности передачи 15–го корпуса Третьей армии на период проведения намеченного наступления на участке фронта от реки Саар в направлении Рейна. 24–го генералы Эйзенхауэр и Брэдли проезжали через Нанси на пути в штаб 6–й группы армий, и я попытался протолкнуть идею относительно 15–го корпуса. Я аргументировал тем фактом, что между Люневиллем и Тионвиллем, где имелся всего один естественный коридор, должна была дислоцироваться всего одна армия. Несмотря на основательность моих уверений, мне не удалось отвоевать себе 15–й корпус.
Поскольку дни становились все короче, а расстояния, на которые продвигались части Третьей армии, быстро увеличивались, представлялось своевременным перенести командный пункт вперед. Однако из—за отсутствия необходимой сети дорог ни одно другое место, за исключением Сент—Авольда, не подходило, между тем в этом населенном пункте находился 12–й корпус. Важно знать, что, выбирая место для командного пункта, нужно подыскивать такую точку, откуда вы можете проехать на позиции своих войск, двигаясь только вперед. Командный пункт, устроенный в таком месте, откуда полководцу приходится добираться к местам дислокации своих подразделений в направлении, противоположном тому, в котором наступает его армия, крайне неудобен по ряду причин. Первая, и главная, — поступая так, как я считаю правильным, вы не только сбережете время, но и солдаты всегда будут видеть, что их командир едет к передовой, а не в тыл. Возвращаться же лучше на «Кабе» — так и солдаты никогда не увидят вас спиной к фронту, и время можно будет сэкономить.
Когда я вспоминаю о полетах, мне на ум приходит начало нашего продвижения по территории Франции. Тогда я не раз замечал с воздуха множество укрытий по обеим сторонам главных дорог. Как я выяснил, «лисьих нор» понастроили для того, чтобы обезопасить водителей немецких грузовиков во время налетов наших бомбардировщиков. Как только водители заметят самолеты, они, остановив машины, смогут спрятаться в укрытиях. Не очень—то это им помогло. Теперь местные жители, которых и заставляли рыть те норы, благополучно засыпали их землей.
Еще одно обстоятельство немало поразило меня — обилие на полях воронок от бомб. Бомбы, по всей видимости, никому не причинили вреда, а тот, кто сбрасывал их, похоже, не думал ни о чем, кроме того, чтобы побыстрее отбомбиться где угодно. Конечно, это довольно частый случай, однако не стоит слишком придираться к авиации, поскольку и орудийные снаряды, и пули совсем не так часто находят свою цель. С другой стороны, все немецкие аэродромы из—за воронок от бомб наших летчиков выглядят сверху словно ноздреватый швейцарский сыр.
25–го я посетил 95–ю дивизию. Боевой дух личного состава находился на должном уровне, однако подлинного и единодушного стремления продвигаться вперед к победе в них все же не чувствовалось. Ребят, как мне казалось, следовало бы совсем немножко подтолкнуть. Пока мы добирались в расположение этой части, поблизости упало несколько снарядов, выпущенных из 88–миллиметровых или 105–миллиметровых орудий. После 95–й мы проезжали через Мец, и душу мне согревала мысль о том, что этот город впервые за тысячу триста лет был взят штурмом, и взяли его американские парни.
С пополнениями прибыло немало капитанов, и я для начала поставил их в роты в подчинение к лейтенантам, пока не освоятся и не разберутся, что к чему. Хотя по уставу делать так не полагается, я поступал подобным образом и во время Первой мировой войны, и теперь; оба раза срабатывало.
Седьмая армия установила оговоренные границы между своим флангом и флангом Третьей армии, в результате чего мы оказывались на деле очень стесненными, но нам в конечном итоге удалось убедить их принять разграничение, существующее между 12–м и 15–м корпусами — причем такое, как если бы 15–й принадлежал нам. А именно, северную линюю: Лорентцен — Ралинген — Боу—лин — Вальтхольбен — Кайзерслаутерн — Бобенгейм.
[162]
Я позвонил генералу Хэслипу и поздравил с действительно заслуживавшим всяческих похвал прорывом, осуществленным его корпусом.
Нас посетил посол в России Эверелл Гарриман,
[163]
которого я отвез в расположение 4–й бронетанковой дивизии с намерением продемонстрировать, что русские не единственные на свете мастера воевать в грязи. Во время этой поездки нам пришлось переезжать через четыре старых и два новых противотанковых рва глубиной от четырех до пяти и шириной от восьми до двенадцати метров, а также пересекать бесчисленное множество траншей, каждую из которых нашим ребятам приходилось брать с бою. Количество человеко—часов, затраченных на рытье этих бесполезных преград, не может не поражать воображение.
Когда мы прибыли в расположении 4–й бронетанковой, то переправились через Саар и объехали удаленные позиции.
Я наградил лейтенанта, который, командуя «Шерманом» М–4, уничтожил пять «пантер». Затем я пожелал отправиться на место героического поединка и нашел все подбитые машины дымящимися. По оставшимся в грязи следам гусениц можно было понять, как все происходило. Наш танк шел по дороге, проложенной по насыпи, экипаж заметил справа внизу на расстоянии метров двухсот пятидесяти две «пантеры». Огнем своего орудия он вывел машины противника из строя и, вероятно стремясь довершить дело, подъехал ближе. Спустившись, он обнаружил еще три вражеских танка и вступил в схватку с ними на расстоянии не более сорока метров. Все немецкие танки были подбиты. Наш тоже.
