В тот день ситуация с треугольником складывалась очень непринятая, причем вовсе не из—за немцев, а из—за Штаба командующего союзническими экспедиционными силами. Идея разукрупнения резерва Штаба командующего была крайне неудачной, поскольку всякий раз, когда нам удавалось выудить оттуда какую—нибудь часть, нам немедленно приходилось отдавать им что—то взамен. Несмотря на тот факт, что три имевшиеся в моем распоряжении танковые дивизии были расставлены должным образом для наступления и две уже фактически вели боевые действия, максимум, что я мог сделать, это оттянуть на сорок восемь часов отсылку в резерв замены для 10–й бронетанковой дивизии.
Брэдли позвонил и сказал, что мы можем получить две свежие пехотные дивизии, если отправим на отдых две уже имеющиеся в нашем распоряжении. Как 80–я, так и 90–я как раз нуждались в подобной передышке, так что я не видел тут никаких возражений. Это было просто, поскольку фактически части не выводились из зоны ответственности Третьей армии.
24 февраля стало печально знаменитым днем, поскольку по отчетам, подготовленным к этой дате, с января небоевые потери — 13 976 человек — превысили боевые — 12 296 человек. Такое положение в истории Третьей армии отмечалось впервые. Единственное, что обнадеживало, — такая картина складывалась не ввиду роста количества заболевших, а благодаря снижению боевых потерь. Равновесие между двумя категориями потерь — хороший показатель для командира дивизии, если он не забывает о том, что следует понимать под нормальными небоевыми потерями.
25 февраля я пригласил на обед Мидлтона, Уокера и Гэффи (исполняющего обязанности командира 12–го корпуса на время отсутствия отправленного на отдых Эдди). Позвонил генерал Брэдли и спросил, не могли ли бы они с Алленом тоже присутствовать. Я проинструктировал трех командиров корпусов и генерала Уэйленда соответствующим образом, чтобы совместными усилиями нажать на Брэдли и позволить нам оставить 10–ю бронетанковую дивизию для наступления на Трир.
Уэйленд старался больше других, проявляя завидное красноречие. Не сомневаюсь, Брэдли с нами согласился, однако я чувствовал, что командующему группы армий приходится выполнять приказы. И все же мы убедили его позволить нам продолжать атаковать до наступления темноты 27–го числа, при условии, что генерал Эйзенхауэр разрешит мне в случае надобности ввести в действие находившуюся на отдыхе резервную 90–ю дивизию. Откажи нам вышестоящие начальники в праве наступать, вся история войны могла бы пойти по—другому, поскольку овладение Триром стало ее поворотным пунктом.
Я добился от Брэдли согласия на попытку осуществить прорыв на восток от реки Прюм, если, а вернее, когда такая возможность представится. Как Брэдли, так и Аллен остались довольны, я уверен. В конце концов, Аллен так и сказал, что рад оказаться среди парней, горящих желанием подраться.
Череда событий, приведших к захвату нами Трира, заслуживает внимания, поскольку нарушает правила штабного планирования на высоком уровне. Начало наступления в треугольнике Саар — Мозель было положено 20–м корпусом с целью ввести в действие 94–ю дивизию. Затем 19–го Уокер, всегда верно чуявший момент, когда надо начинать, позвонил и предложил очистить треугольник.
Для выполнения задания ему требовалась помощь одной бронетанковой дивизии, а я, как вы помните, взял взаймы 10–ю бронетанковую. Успехи наши были весьма скромными до тех пор, пока мы не переправились на участке возле Саарбурга. Тут мы с Уокером разом осознали, что сам по себе Саарбург нам не очень нужен, а в действительности наша цель — захват Трира, так что мы пошли дальше.
26 февраля 20–му корпусу многого достигнуть не удалось, поскольку на участке к востоку от реки Саар и к северу от Церфа он подвергся жестокой атаке 2–й германской горнострелковой дивизии под командованием генерал—майора Дегена. В тот момент даже показалось, что нам лучше изменить направление и повернуть на восток, чтобы удалить помеху, которую представляла та дивизия. С другой стороны, у 12–го корпуса с 4–й бронетанковой превосходно шли дела на левом фланге на реке Килль в окрестностях Битбурга. 5–я и 76–я дивизии находились то ли уже на берегу Килля, то ли в самой непосредственной близости от него.
Принимая во внимание данное обстоятельство, я пришел к выводу, что надо передвинуть 4–ю бронетанковую южнее и разместить между 5–й и 76–й пехотными дивизиями, а затем ударить на Трир с севера. Временно исполняющий обязанности командира 12–го корпуса генерал Гэффи указал на сложность такого перестроения с технической точки зрения и предложил вместо передислокации 4–й бронетанковой усилить на правом фланге 76–ю дивизию находившимся на отдыхе танковым батальоном 80–й дивизии.
Какой урок нужно отсюда извлечь? А вот какой — умеющий побеждать генерал подстраивает свои планы под обстоятельства, а не пытается заставить обстоятельства подстраиваться под его планы!
Название Битбург напоминает мне об одном весьма показательном для немцев случае. Я въехал в город с юга, когда сражение еще вовсю полыхало на его северных окраинах. Поскольку городок Битбург небольшой, я находился недалеко от места боя. Несмотря на то что снаряды падали тут и там с завидной регулярностью, я своими глазами видел трех женщин и двух мужчин, занятых починкой крыши своего дома. Они вовсе не собирались ждать помощи по ленд—лизу, как люди во многих других странах.
27 февраля 10–я бронетанковая дивизия прошла восемь километров на север от Церфа и таким образом оказалась на полпути к Триру. Днем раньше противник подтянул ей навстречу 2–ю горнострелковую дивизию, однако ошибся в оценке маршрута движения 10–й бронетанковой. Немцы, как видно, думали, что 10–я бронетанковая будет наступать на юго—восток от Церфа, чтобы выйти в тыл линии Зигфрида, поэтому и проведение контратаки своей намечали исходя из данных соображений. В действительности 10–я бронетанковая повернула к северу в сторону Пеллингена, подставив, однако, под удар неприятеля тыловые колонны своего правого фланга.
Когда уже стемнело я, как и обещал, позвонил Брэдли и сказал ему, что хотя я еще не в Трире, но до него осталось всего восемь километров. Я спросил, можно ли мне продолжать. Он дал добро, оговорившись, что, если высокое начальство прикажет, он вынужден будет остановить мое продвижение. При этом он добавил, что постарается сделать так, чтобы с ним в ближайшее время было трудно связаться по телефону.
28 февраля 10–я бронетанковая все еще находилась около Трира, но кое—что обнадеживало, поскольку дивизии удалось выйти на удобные для развернутой атаки позиции. Прежде им приходилось наступать единой колонной, что для бронетанковой дивизии всегда представляет определенные трудности.
Визит к генералу Моррису в тот же день показал, что наши телефонные линии почти наверняка находятся на прослушке у противника. Перед выездом Кодмен позвонил и узнал название города, где нам предстояло встретиться с Моррисом. Когда мы подъехали к перекрестку поблизости от места встречи, нас встретил человек из военной полиции, сказавший, что генерал ждет нас в другом городе, куда сотрудник ВП нас и проводил. Когда мы преспокойно общались с Моррисом, тот город, где мы должны были изначально встретиться, подвергся сильнейшему артиллерийскому обстрелу.
