Поскольку аэроразведка постоянно повторяла сведения о продвижении в долине Дуная вверх по обеим сторонам реки неизвестных подразделений, мы прикинули, и получилось, что 11–я бронетанковая дивизия, форсировавшая реку Нааде и продвинувшаяся на восемь километров в юго—восточном направлении, по всей видимости, первая столкнется с теми частями. Штурмовая бригада «А» под началом бригадного генерала У. А. Холбрука—младшего и штурмовая бригада «Б» полковника У. У. Йейла находились в тот момент в десяти километрах к югу от Регенсбурга, где они дали небольшое сражение, но, переломив ситуацию, далее продвигались легко, точно на прогулке.
Боевые потери Третьей армии за два предшествовавших дня составили не более двухсот человек, небоевые потери также были невысоки.
Принимая во внимание тот факт, что Третья армия состояла из четырнадцати дивизий, непосредственно участвовавших в операции и соответствующего количества армейских и корпусных частей, легко понять, сколь малой кровью велась на данном этапе кампания. Если грубо оценить численность дивизии в тридцать тысяч человек и умножить на число дивизий, то получится приблизительно то самое количество людей, которое входило в мою армию, включая дивизионные, корпусные и армейские части.
26 апреля в Швабахе я наградил Ван Флита медалью «За отличную службу», а также нанес визит в 99–ю дивизию и в 14–ю бронетанковую. Ни я, ни Ван Флит не приходили в восторг от работы штабов обоих этих соединений.
86–я дивизия 3–го корпуса достигла Ингольштадта и вела бой в предместьях города.
Вернувшись в штаб—квартиру, я узнал, что как 65–я, так и 71–я дивизия 20–го корпуса форсировали Дунай, одна к востоку, а вторая к западу от Регенсбурга. Они встретили весьма незначительный отпор — противостоявшие им части не располагали артиллерией и вели огонь лишь из стрелкового оружия — и продвигались очень успешно.
На участке 12–го корпуса 11–я бронетанковая дивизия находилась в десяти километрах от границы с Австрией. Один батальон 90–й дивизии приближался к Хаму с намерением закрыть ведущий к городу перевал в тылу 11–й бронетанковой дивизии, поскольку постоянно циркулировали слухи о намерениях 11–й бронетанковой дивизии немцев ударить в тыл нашим танкистам.
Один немецкий офицер явился к командиру 26–й дивизии и сообщил генералу Полу, что на Дунае стоят на якоре пять барж и что, если в них попадут наши бомбы или снаряды, все живое в радиусе тридцати километров будет уничтожено. Пол велел офицеру отправиться обратно, выставить у барж охрану и дожидаться прибытия наших солдат, что и было исполнено. Пол также предупредил командование авиачастей, дабы исключить случайные бомбардировки барж на реке. Как позже выяснилось, на баржах находились емкости с отравляющим газом.
Это напомнило мне историю, рассказанную одним пленным немцем. По его словам, две сотни бойцов войск СС, все до одного воспитанники «Гитлерюгенда»,
[236]
прошедшие особую подготовку как подрывники и моряки, получили особое задание. Им предстояло взорвать новую бомбу из свинцовой пыли — таково было кодовое название атомной бомбы — с целью уничтожить все живое в Германии. Узнав о выпавшей им чести, восемьдесят из тех двух сотен молодых людей отказались выполнять задание и были уничтожены, или же остальным членам группы так сказали. Сто двадцать парней получили возможность принять участие в операции.
Пролетевший низко над землей самолет сбросил бомбу. Затем парням завязали глаза и в течение часа везли куда—то на грузовиках, потом повязки сняли и велели осмотреть место взрыва. Везде лежал снег, но в ареале, где проходил эксперимент, он растаял, более того, мелкие камни были стерты в порошок, крупные расколоты, а все деревья вырваны с корнем и испепелены. Они заметили, что преградой в зоне поражения стала большая гора — по другую ее сторону следы взрыва не отмечались. Тот же военнопленный уверял, что в окрестностях Зальцбурга находился подземный ангар, где содержалось сто восемьдесят самолетов, каждый из которых был снаряжен такой бомбой.
Во всем этом, безусловно, интересном рассказе сомнительными казались две вещи. Во—первых, генерал Дуллитл заметил, что самолет не мог сбросить такую штуковину с малой высоты, а во—вторых, вызывала подозрения чересчур хорошая осведомленность пленника. Позднее, когда мы вошли в Зальцбург, мы не нашли следов чудесного ангара и ни одного из ста восьмидесяти смертоносных самолетов.
В тот день я впервые посетил центр Нюрнберга, это было тяжкое зрелище. Старинный город со средневековыми стенами лежал в руинах — пожалуй, такого кошмара мы еще не видели, хотя миновали множество разрушенных городов. Наша авиация была тут ни при чем, поскольку наступавшему на данном направлении 15–му корпусу Седьмой армии хватило артиллерии, чтобы заставить немцев бежать из Нюрнберга.
27 апреля мы с Кодменом полетели в штаб—квартиру 20–го корпуса в Питтерсберге, где я в торжественной обстановке вручил генералу Уокеру трехзвездную инсигнию. Он не хотел надевать звезды до тех пор, пока не получит подтверждение сената о своем повышении. Я решил поддразнить его, сказав, что он, наверное, в чем—то грешен и боится наказания свыше. Лично я никогда не ждал никаких подтверждений и надевал новые знаки различия, как только узнавал, что бумаги на представление поступили к президенту.
Вместе с Уокером мы отправились к востоку от Регенсбурга и по наведенному саперами мосту переправились через Дунай. Большого впечатления он на меня не произвел — так мутная грязная речушка. Однако рядом с мостом мы увидели несколько барж, груженных различными узлами подводных лодок.
Потом мы полетели в штаб—квартиру 12–го корпуса и имели беседу с генералом Ирвином. 11–я бронетанковая дивизия перешла границу с Австрией, а 90–я и 26–я дивизии приближались к ней. Ирвина тем не менее беспокоил не полностью прикрытый 5–м корпусом
[237]
фланг Первой армии, которая заняла позиции в соответствии с планом Брэдли. Я дал разрешение Ирвину остановить 11–ю бронетанковую на денек—другой для передышки, поскольку за последний месяц дивизия находилась вне зоны боевых действий только четыре дня.
86–я и 99–я дивизии 3–го корпуса успешно форсировали Дунай, а 14–я бронетанковая еще находилась в процессе перехода реки.
Командиры 3–го и 20–го корпусов, грамотные и прекрасные военные, явно старались отличиться и обойти один другого.
12–й корпус в этом соревновании участвовать не мог, поскольку на его участке дороги находились в отвратительном состоянии и ему приходилось продвигаться лишь дивизионными колоннами, что влекло за собой вполне понятные трудности.
5–я пехотная дивизия вновь вернулась к нам, теперь под командованием генерала «Берфи» Брауна. Позднее, когда 5–я доберется до своих позиций на передовой, мы пообещали вернуть за нее 97–ю «зеленую» дивизию.
