Наконец Бадер спросил достаточно вежливо, но твердо:
«Кто сегодня дежурит?»
Никто не ответил.
«Хорошо, кто старший?»
Снова молчание, хотя летчики вопросительно переглянулись.
«Никто ни за что не отвечает?»
Высокий темноволосый молодой пилот ответил:
«Полагаю, никто».
Бадер пристально посмотрел на него, но подавил свой гнев. Пока еще не пришло время браться за них всерьез. Он круто повернулся и вышел.
В комнате звена В повторилось тоже самое.
«Кто здесь старший?» — спросил Бадер.
После некоторого колебания плотный молодой летчик с грубым лицом, словно высеченным из гранита, медленно поднялся с кресла и ответил с сильным канадским акцентом:
«Полагаю, что я».
Однако на рукаве тужурки у него была всего одна нашивка.
«Командира звена здесь нет?»
«Нет, он ушел».
«Ваше имя?»
«Тэрнер». — И после заметной паузы он добавил: «Сэр».
Бадер снова внимательно осмотрел всех, снова повернулся и вышел. В дюжине ярдов от двери стоял «Харрикейн», горбатый и внешне неуклюжий, как все «Харрикейны». Бадер подошел к нему и взобрался на крыло. Парашют, шлем и очки лежали в кабине. Он неуклюже забросил ногу и влез в кабину. Надел шлем. Если пилоты думают, что новый командир — просто инвалид, был только один способ убедить их в обратном. Он включил мотор, истребитель помчался по аэродрому и поднялся в воздух.
Прямо над аэродромом он в течение полутора часов вертел и крутил «Харрикейн», проделывая все, чему его выучили в Хендоне, одну фигуру высшего пилотажа за другой, без перерывов для набора высоты. Две или три петли подряд, горка с переворотом, бочка, крутой вираж, иммельман. Завершил он своим коронным трюком — бросил самолет в штопор и после нескольких витков восстановил управление. Когда «Харрикейн» катил по траве обратно к месту стоянки, все пилоты стояли возле домика и следили за ним. Однако Бадер вылез из кабины без посторонней помощи, даже не взглянув на летчиков, сел в автомобиль и отправился в свой офис в ангаре. После этого он послал за Бернардом Уэстом.
Перед Бадером возник старый служака уоррент-офицер с типичной внешностью северянина.
«Как у нас с техникой?» — спросил Бадер.
«Восемнадцать „Харрикейнов“, все новые», — ответил Уэст.
«Хорошо. Я хочу, чтобы все они были исправны».
«Я постараюсь содержать их в боеспособном состоянии так долго, как смогу. Однако это не затянется. У нас нет запасных частей, нет инструментов. Кое-что мне удалось стянуть, но если начнутся боевые операции, очень быстро самолеты окажутся прикованы к земле», — сообщил Уэст.
«И почему у нас нет ни того, ни другого?» — спросил Бадер.
Уэст объяснил, что все оборудование было потеряно во Франции. Лишь один из механиков сумел увезти личные инструменты в вещевом мешке. Остальные вернулись с одними сигаретами. Такое отношение возмущало Уэста.
Бадер мрачно посмотрел на него и спросил:
«Вы затребовали новый комплект?»
Уэст ответил, что он это сделал. Были заполнены все необходимые формы и требования, сделаны копии, и стопа бумаг достигла толщины 6 дюймов. Однако начальник службы снабжения авиабазы заявил, что не может дать документам ход, так как канцелярии слишком забиты бумагами.
«Ну ладно, мы их расчистим», — зловеще посулил новый командир эскадрильи.
* * *
Утром Бадер собрал всех пилотов в своем офисе. Пока они стояли, переминаясь с ноги на ногу, перед столом командира, он холодно рассматривал их, не говоря ни слова. Сразу бросилось в глаза, что летчики не слишком уважали форму и явно предпочитали свитера мундирам. Длинные волосы тоже производили не лучшее впечатление. Вообще, пилоты выглядели довольно неопрятно. Наконец Бадер сказал:
«Вот что… Похоже, вы считаете особым шиком выглядеть, как механики, которым некогда отмыть руки от машинного масла. Но я хочу командовать хорошей эскадрильей, а вы все смотритесь как оборванцы. Хорошая эскадрилья должна быть щеголеватой. Для начала сообщаю, что не желаю видеть летные сапоги и свитера в столовой. Вы обязаны носить ботинки, рубашки и галстуки. Ясно?»
Это была ошибка.
Тэрнер без всякого выражения медленно произнес:
«Большинство из нас не имеет никаких ботинок и рубашек, кроме тех, что на нас сейчас».
«Что вы этим хотите сказать?» — немного агрессивно поинтересовался Бадер.
«Мы потеряли все во Франции».
Совершенно спокойно, с оттенком цинизма Тэрнер принялся рассказывать о хаосе, который царил во время отступления. Командование бросило своих подчиненных, летчики потеряли наземный персонал, эскадрилья моталась с одного места на другое, и нигде ей не были рады. Каждый заботился только о себе, пилотам приходилось самим готовить свои машины и добывать пропитание. Часто они спали прямо под крылом самолета. Когда набиралось достаточно бензина — они сражались, но постепенно отступали все дальше и дальше. Семь человек были убиты, двое ранены, у одного пилота произошел нервный срыв. Всего эскадрилья потеряла половину состава. Командир большую часть времени пропадал неведомо где, но все-таки сумел перегнать свой «Харрикейн» в южную Англию. Когда во Франции все окончательно рухнуло, они тоже перелетели через Ла-Манш и были направлены в Колтишелл. С тех пор положение не слишком улучшилось. Эскадрилью носило «по воле волн». История была грустной, но в голосе Тэрнера нельзя было уловить просьбу о жалости, только сдержанную злость.
Когда он закончил, Бадер сказал:
«Мне жаль. Прошу прощения за свои слова». И после короткой паузы: «А вы потребовали возмещения за потерю вещей?»
Судя по всему, они пытались это сделать, потому что Бадер снова увидел циничные усмешки, и ему сообщили, что заявки странствуют по обычным бюрократическим каналам. Дуглас вздохнул.
«Хорошо. Завтра вы все отправляйтесь в Норвич к портным и заказывайте все, что пожелаете. Я гарантирую, что заказ будет оплачен. А пока к вечеру или украдите, или одолжите ботинки и рубашки, где хотите и как хотите. У меня есть несколько рубашек, могу временно дать все. О'кей?»
«Это прекрасно, сэр», — ответил Тэрнер, который, похоже, привык выражать общее мнение.
«Хорошо! А теперь немного расслабьтесь. В каких боях вы участвовали и как оттуда выбрались?»
Следующие полчаса заняло живое обсуждение самых различных вопросов. Потом Бадер переговорил с каждым из пилотов по очереди, чтобы выяснить, что из себя представляет каждый. За исключением одного или двоих, пилоты ему понравились. Все оказались довольно умными и общительными. Лишь один англичанин остался недоволен, и Бадер решил, что его лучше отправить в Тренировочное Командование. Поговорив с ним немного, Бадер довольно грубо сказал:
