— Ну что вы! — Генеральный консул снисходительно усмехнулся. — Мы для Германии совершенно недосягаемы! Гитлер вынужден будет напасть на Советы! Он и его окружение хорошо понимают, что для них враг номер один — это большевики. Если до этого немцы немного потреплют зазнавшихся англичан, тоже будет неплохо. Образуется вакуум, а мы заполним его. Мы самая сильная нация и будущее принадлежит нам — американцам! — голос Робертсона звучал торжественно.
— Вы знаете, это для меня очень сложные вопросы, — сокрушенно вздохнул Василий и поднялся, чтобы откланяться.
В магазине он наполнил три объемистых бумажных пакета продуктами, купил несколько бутылок вина, виски, положил все это в багажник новенького «опель-капитана», на днях приобретенного для компании, и отбыл домой.
После обеда Зарубин позвонил в министерство пропаганды, назвал себя и попросил принять его кем-нибудь из руководящего состава.
— Одну минутку! — попросила секретарь и тут же соединила его с господином Штройбелем, одним из заместителей министра.—
О, мистер Кочек! Здравствуйте, здравствуйте, — пророкотал приветливо Штройбель.
— Когда бы вы могли принять меня, господин Штройбель? — вежливо спросил Василий.
— Да когда вам будет угодно! Хоть сейчас, если вы не возражаете.
Василий не торопясь собрался, взял портфель и, прощаясь с Лизой, весело сказал:
Ну, с богом, еду на переговоры с боссами по идеологии!
Он знал, что министерство пропаганды жестко контролирует кинорынок, что без его разрешения ни один иностранный кинофильм не мог быть пущен в прокат.
Штройбель, невысокий, полный немец в прошлом моряк и человек, придерживавшийся социалистических взглядов, а теперь верный служака у нацистов, принял уполномоченного известной американской кинофирмы весьма учтиво, был вежлив и предупредителен.
— Вы не будете возражать, если при нашей беседе будут присутствовать мои заместители — начальники секторов Бломе и Цигель? — осведомился Штройбель.
— Разумеется, нет! — ответил Василий, а сам подумал: «Попробуй откажись! Небось, из гестапо представители, или из абвера».
В просторный кабинет, обставленный тяжелой дубовой мебелью, вошли два невзрачных господина. Представившись американскому гостю, они чинно уселись у стола и молча сидели до самого конца переговоров. Вошла секретарь с подносом, на котором были фарфоровые чашки, кофейник, бутылка коньяка и четыре малюсенькие рюмочки. Поставив поднос на стол, она молча вышла. Господин Штройбель сам разлил кофе по чашкам, и, спросил, не желает ли мистер Кочек рюмочку коньяка?
— Пожалуй, не откажусь! — Василий глотнул отдающий сивухой напиток. Кофе тоже оказался суррогатом. «Уж если в министерстве пропаганды пьют суррогат вместо кофе, — подумал Василий, — значит тут всегда можно найти покупателей на настоящий бразильский кофе!»
В ходе переговоров Штройбель отметил, что на немецком рынке американских фильмов сравнительно мало. Если господин Кочек ознакомиться с нашими требованиями и условиями, подберет соответствующие фильмы, министерство не будет возражать против их продажи владельцам кинотеатров. Василий, зная мнение руководства компании «Парамаунт», ответил, что компания считает необходимым начать с изучения местного рынка, а потом уже выходить с конкретными предложениями. Кое-какие мысли уже есть, но спешить не стоит.
— Я доложу о вас министру и в случае необходимости, мы с вами свяжемся, — сказал Штройбель.
— Заранее благодарен! Но не смогли бы вы оказать мне небольшую услугу: — помочь подыскать помещение для конторы не очень далеко от вас. И еще одно: оказать мне содействие в оформлении вида на жительство? — спросил Василий.
— Это не сложно, — сказал Штройбель. Господин Бломе поможет вам решить эти проблемы.
Бломе вежливо кивнул головой. Все встали и поклонились друг другу, прощаясь.
Между тем пора уже было восстанавливать оперативные связи. Начать Василий решил с Вернера, поскольку знал номер его домашнего телефона. Но можно ли это делать? Василий опасался, что его телефон может стоять на контроле. Подумав, он решил что лучше всего, если Лиза пойдет на железнодорожную станцию Потсдам и оттуда по телефону-автомату позвонит Вернеру, как его знакомая, договорится с ним о свидании.
— Он парень толковый, — объяснял Василий Лизе, — и когда ты назовешь себя, он сразу поймет, о чем идет речь. Как мы условились, он будет ждать от нас звонка, поскольку знает, что мы должны приехать в Берлин.
— Если Вернер согласится встретиться, где назначать ему свидание? — спросила Лиза.
— Где-нибудь поблизости отсюда. Ну, скажем, на той же станции Потсдам. Погуляйте немного и, если ты убедишься, что слежки нет, приходите сюда. Сейчас рано темнеет, и вряд ли в сумерках вас кто-то узнает.
— Скажи, ты абсолютно в нем уверен? Представляешь, что будет, если мы ошибемся в нем? — беспокоилась Лиза.
— Абсолютно уверенным быть ни в ком нельзя! Но Вернер уже помогал нам во Франции, предварительно его уже изучали, так что думаю, все будет в порядке.
— А если все это игра? Продуманная во всех деталях игра?
— Лиза, дорогая, мы ведь не одни с тобой работаем. Еще до нашего приезда легальная резидентура получила указание его проверить. Не волнуйся.
Вернер оказался дома; судя по тону его голоса, обрадовался звонку и без колебаний согласился встретиться. Полчаса спустя, Лиза, еще издали узнав его высокую, худую фигуру и убедившись, что вокруг все спокойно, вышла из тени, взяла его под руку и повела в парк.
— Пройдемте тут недалеко. Муж ждет вас! — сказала она.
Василий и Вернер встретились сердечно и долго крепко жали друг другу руки.
Усадив гостя на диван, хозяин придвинул столик и наполнил стаканы шотландским виски.
— После такого холода не мешает немного согреться, — сказал он, — да и за встречу стоит выпить!
Лиза ушла на кухню готовить ужин.
— Рассказывайте, дружище, что нового у вас, как живете, как устроились? — спросил Василий, присаживаясь на диван рядом с Вернером.
— Рассказать нужно о многом, не знаю даже, с чего начать… — начал Вернер. — Прежде всего, я очень рад вашему приезду. Живу я неплохо, работаю теперь в министерстве иностранных дел, занимаю скромную должность референта. Но через меня проходит очень много документов.
— Как вы нашли Германию?
— Что вам сказать?.. Даже не верится, что это моя родина: настолько все изменилось, в особенности — люди. Они боятся друг другу сказать лишнее слово, живут в постоянном страхе.
— Неужели все смирились с существующим строем и никто не делает попытки бороться?
— Бороться?!.. Трудно, очень трудно. — Вернер опустил голову и некоторое время молчал, потом взглянул на Зарубина. — Конечно, честные люди, ведущие посильную борьбу, есть, но все это капля в море…
