Но вот получить от Англии гарантии безопасности, полагал Бек, было бы здорово. Но как этого добиться? Гитлер вроде бы не угрожает Варшаве. Остается один выход: инсценировать кризис.
23 марта в Польше была объявлена частичная мобилизация. Часть призванных в армию резервистов была направлена на границу с Восточной Пруссией и Померанией.
Агентура абвера своевременно сообщила о призыве в армию около трехсот тридцати тысяч человек, о начавшихся в стране антинемецких митингах.
Польская агентура в Европе стала распространять слухи, что Германия готовиться напасть на Польшу. Как и ожидалось, начала беспокоиться Англия. Чемберлен, подвергавшийся нападкам после событий вокруг Чехословакии, обнародовал воззвание в защиту Польши, принятое на следующий день палатой общин. К воззванию не замедлила присоединиться и Франция.
Полковник Бек добился своего. Гарантии обеих держав были получены, разговаривать с Гитлером и договариваться о Данциге теперь было незачем.
Когда эта новость пришла в Берлин, Гитлер пришел в бешенство. Он носился по кабинету и в ярости выкрикивал ругательства по адресу западных стран. А третьего апреля была издана директива:
«Сегодняшняя позиция Польши вынуждает нас готовиться к войне, чтобы в случае необходимости навсегда исключить угрозу с ее стороны».
Игра в войну, которую затеял Юзеф Бек, обманула не только друзей, но и врагов. Германия начала готовиться к нападению. Уже известна была и дата наступления: первое сентября 1939 года.
Между тем сообщения, стекавшиеся в абвер из-за границы, свидетельствовали, что политические тучи начали сгущаться на горизонте. Подписали временный пакт о взаимопомощи Англия и Польша, Англия и Франция гарантировали безопасность Греции и Румынии, начались переговоры между западными странами и Советским Союзом.
Гитлер решил сжечь все мосты. Выступив в рейхстаге, он заявил, что Германия аннулирует свой договор с Польшей. Он вошел во вкус и ему уже мало было триумфа в Судетах, молниеносной капитуляции Праги. Он мечтал о настоящей войне.
С начала мая абвер начал планомерную разведку Польши. Лихорадочно работали СД и гестапо. Необходимо было составить точную картину военных приготовлений Польши, задействовать все имеющиеся разведывательные возможности.
Абвер направил людей в Польшу с целью обезвредить заряды взрывчатки, заложенные поляками на своих важнейших объектах: на мосту через Вислу в Диршау, близ Данцига, перевале Яблунка в Бескидах, к югу от Кракова. Отдельная, группа была готова к проведению диверсий на железных дорогах. Спешно собрали украинских националистов во главе с тельником и потребовали от них организовать восстание на окраине Польши.
Двенадцатого августа фюрер заявил Кремлю, что согласен решить все накопившиеся проблемы между Германией и СССР. Спустя четыре дня, Гитлер принял предложение Молотова заключить пакт о ненападении. Радости в райхсканцелярии не было предела. Фюрер считал, что германо-советский договор сломит всякую волю к сопротивлению у западных стран, и они не осмелятся перечить ему.
Теперь Гайдрих мог беспрепятственно приступать к выполнению своего плана. Оберштурмбанфюрер Рад получил с армейского склада в Бреслау
[41]
польское обмундирование и оружие. Полковник фон Франкенберг выделил из абвера триста пятьдесят человек в распоряжение гестапо.
Вермахт приступил к очистке района Хохлиндена, где планировалось провести провокацию против радиостанции в Гляйвице, диверсанты СС под командованием оберфюрера СС Мельхорна стали обучаться ночному бою и зубрить польские строевые команды. Им раздали по комплекту польского обмундирования, кабины, патроны и поставили задачу в предстоящем «пограничном бою».
Все это было очень важно. Леман располагал уникальной информацией, но ее некому было передавать. Оставалось ждать и надеяться.
Первого сентября 1939 года, в десять часов утра Гитлер выступил в рейхстаге с речью, обращенной к немецкому народу, «Многочисленные нападения поляков на германскую территорию, в том числе нападение регулярных польских войск на радиостанцию в Гляйвице…» — раздавалось в репродукторах и приемниках по всей стране.
Наступательные операции немецких войск развернулись за пять часов до этой речи Гитлера, после того, как шеф гестапо Мюллер «успешно отразил нападение на радиостанцию в Гляйвице». Началась Вторая мировая война…
Александр Коротков,
оперативный псевдоним Степанов
Поезд на Берлин вырвался наконец на просторы Германии и теперь наверстывал задержки, имевшие место на границе. Возле одного из окон вагона-ресторана, в одиночестве, сидел за столиком тридцатилетний сотрудник Иностранного отдела НКВД Александр Коротков. Он уже бывал в этих краях и теперь наслаждался тем опьяняющим чувством — узнавания, которое немецкая земля неизменно дарит своим поклонникам.
Непринужденная атмосфера вагона-ресторана с ее разноязычной болтовней, с ароматом вин и закусок, с привлекательным видом из окон разительно отличалась от привычной московской обстановки.
Официантка, симпатичная черноволосая женщина, принесла телятину с картофелем и зеленым горошком. Александр подумал, что возможность вкусно поесть — одна из невиннейших радостей жизни. Запивая телятину глотком красного вина, он невольно пожалел, что это изысканное изобилие и праздная атмосфера скоро сменятся напряженной, нервной работой. Но прочь заботы: Коротков запретил себе во время двухдневного путешествия из Москвы в Берлин думать об этом.
Черный кофе сменил на столе телятину. Медленно отхлебывая прекрасно приготовленный напиток, Александр помимо своей воли начал вспоминать события, которые привели его нынче вновь в Германию.
Коротков вырос в Москве без отца и прошел суровую школу уличных университетов в районе Сухаревки. Отношения между родителями не сложились и отец вскоре оставил семью, забрав с собой старшего сына. Мать была образованной, культурной женщиной из купеческой семьи, окончившей до революции полный курс гимназии. В годы советской власти она работала машинисткой и сама воспитывала Александра с его младшей сестрой.
Жилось им трудно, поэтому после девятого класса Саша поступил на работу электромонтером. Свободное от работы время он проводил на стадионе «Динамо», благо семья жила неподалеку, где увлекся спортивными играми, в особенности, теннисом. Как-то во время футбольного матча, в ходе которого парень продемонстрировал незаурядные физические данные и прекрасную технику владения мячом, на него обратил внимание невысокий, разговорчивый мужчина. Он подробно расспросил молодого человека о его жизни и о спортивных увлечениях. Это был Вениамин Герсон, бывший секретарь Феликса Дзержинского, а в тот период — Ягоды. Потом они неоднократно встречались на теннисном корте. Узнав юношу поближе, Герсон устроил его электромонтером в хозяйственный отдел ОГПУ. Там к Саше присматривались и, убедившись, что парень очень способный, перевели в Иностранный отдел на должность делопроизводителя. Александр окунулся в новую, необычную для него жизнь. Зарекомендовал он себя положительно, и руководство решило готовить его к оперативной деятельности в подполье за границей.
