«Многоуважаемый господин!
После длительного и напрасного ожидания я, подумав и взвесив все обстоятельства и не найдя других возможностей, решился сам написать вам письмо с просьбой вновь восстановить нашу совместную работу и связь, которая существовала между нами около десяти лет.
Я знаю, что за это время сменилось много начальства и что вы сами непосредственно не занимались такого рода вопросами, тем не менее, я прошу вас учитывать, что моя работа всегда очень высоко ценилась в Центре и очень часто особые уполномоченные, посылаемые ко мне из центра, высказывали мне это, а также и то, что на мою работу возлагались большие надежды, не оставить мою просьбу без внимания.
Вы легко можете понять, почему я не пишу здесь своей фамилии и адреса, так как я еще не знаю, как будет воспринято мое письмо.
Пожалуйста, не рассматривайте меня как какого-либо шпиона, обманщика или вымогателя, Мое отношение к вам не изменится, если вы даже не сможете больше использовать меня на работе или по понятным политическим причинам, пока не включите меня в работу.
Итак, ближе к делу: начиная с 1928 года я работал, со многими начальниками, которые в своем большинстве выполняли специальные задания и очень часто менялись. За это время между нами не произошло никаких разногласий, или размолвок, которые по тем или иным причинам, привели, бы к разрыву. Я не хочу называть имена, укажу лишь на то, что в Центре многие тот час же узнают, кто я есть. После того, как во время войны моя последняя связь с миссис Люция как с американкой была нарушена и она не дождалась окончательного ответа теперь же уехала на родину, а я остался без контакта.
Я предположил, что мои товарищи в Москве думают, что я взят в армию, но это было не так. Я уверен, что связь со мной была прервана не намеренно, а лишь исключительно из-за недостаточной организованности Центра и по причинам вспыхнувшей войны. Я пытался уже однажды через одного моего старого товарища, с которым я когда-то вместе работал и который в настоящее время находится в Швейцарии, установить связь с Центром, но безуспешно. Если вы решите использовать меня на работе, дайте мне знать через вышеупомянутого товарища. Если он по каким-либо причинам не захочет, либо не сможет взять на себя это поручение, то спросите в Центре мой телефон и адрес…
Я надеюсь, что вы воспримете мое письмо и мои предложения так, как надо, а именно, поверите в возможность восстановления со мной связи. Я нахожусь все на той же должности, которая хорошо известна в Центре и думаю, что опять в состоянии работать так, что мои шефы будут довольны мною. Я твердо уверен, что в Центре будут рады слышать обо мне и опять работать со мной. Если до 15 июля 1940 года я не получу никакого ответа, то, буду считать, что не представляю теперь никакой ценности и меня не будут использовать на работе. Моя дальнейшая работа в гестапо также потеряет тогда всякий смысл, я думаю, что вы также в этом не заинтересованы. Буду рад получить скорый ответ.
Ваш В.
Так как за последнее время опять распространились интересные слухи о вас и в связи с событиями последних дней, о торговом представительстве и о наших договорах, то я с нетерпением ожидаю возможности сообщить вам о обо всем этом и прошу ускорить возобновление наших старых связей. Я считаю настоящий отрезок времени настолько важным и полным событий, что нельзя оставаться в бездействии».
— Прочитали? — спросил Судоплатов, увидев, что Коротков поднял голову и задумчиво смотрит в окно. — Тогда вот еще прочтите, справку по делу на Брайтенбаха, подготовленную Журавлевым.
Он протянул Короткову документ с грифом «сов. секретно».
Александр быстро пробежал справку глазами:
«Леман Вилли,
кличка Брайтенбах, немец, около 55 лет, юношей добровольно поступил во флот, где прослужил 12 лет. Еще до войны поступил на работу в полицию, где сначала был полицейским, а затем перешел в политическую полицию в отдел контрразведки.
Завербован был в 1929 году Корнелем через агента А/70, бывшего работника политической полиции, другом которого он являлся. Работал с нашей резидентурой без перерыва до весны 1939 года.
За время работы дал чрезвычайно обильное количество материалов, освещающих личный состав и структуру политической полиции, а затем гестапо, а также военной разведки, предупреждал о готовящихся арестах нелегальных и легальных работников нашей резидентуры в Берлине, сообщал сведения о лицах, разрабатываемых гестапо, последнее время давал главным образом материалы о военном строительстве в Германии. Наводил также справки по следственным делам в гестапо, которые нас интересовали, освещал общую политическую обстановку в стране.
Судя по материалам дела в отношении агента никогда не возникало каких-либо сомнений.
Сотрудник 5 отдела ГУГБ. тов. Зарубин характеризует Брайтенбаха как верного агента, честно работающего с нами из-за денег.
В отношении того провален ли Брайтенбах или выдан немецкой разведке врагами народа /не считая, временных подозрений, слежки за ним со стороны немцев, не могущих играть решающей роли/, данных ни в его личном деле, ни в следственных делах Корнеля. Силли, Штейнбрюка, Гордона, Каяка и Кедрова не имеется.
С Брайтенбахом работали или знали о нем следующие осужденные ныне лица: Корнель, Карин, Гурский, Гордон, Силли, Штейнбрюк, Каяк и некоторые другие.
В 5 отделе имеется большое количество подлинных документов и личных докладов источника /до 28 томов/, полученных от него за время работы с нами.
В настоящее время Брайтенбах через источника А/70 и письменно Просил о возобновлении связи с ним.
Начальник I отделения 5 отд. ГУГБ лейтенант госбе-ти Журавлев».
— Агент сумел бросить это письмо в почтовый ящик посольства, — сказал Судоплатов. — Письмо попало к военному атташе, его переслали в Москву, а теперь начальник разведуправления РККА Голиков передал его Фитину.
Судоплатов некоторое время молчал, потом продолжил:
— Руководство приняло решение направить вас в Берлин, к Кобулову.
[43]
Главная. задача для вас восстановление связи с Корсиканцем, Фильтром, а теперь вот еще добавляется Брайтенбах. Если все пойдет благополучно, дадим вам в помощь еще одного, двух человек. Сейчас заедите к Журавлеву и возьмите у него дело на Брайтенбаха. Изучите его, завтра пойдем на доклад к наркому. Вопросы ко мне есть?
