Подходить к нему с просьбой подобного рода было делом безнадежным.
Нет, пожалуй, он отступит, если откажется от брака не она, а Уто. Тогда отцу деваться будет некуда. Значит, надо все начинать со своего нареченного.
И когда через день к герцогу пришел Уто, она не стала откладывать разговор в долгий ящик. Ильва пригласила его к себе в коннату, посадила перед собой и начала издалека подступать к основному вопросу.
– Уто, – положив пальчик на свои губы и задумчиво прохаживаясь перед ним, спрашивала она, – ты уверен, что любишь меня?
– Конечно, – озадаченно ответил он. – А что?
– Да вот ты говорил насчет моих глубоких глаз…
– Ну-ну…
– И что я сильно изменилась…
– Может, не очень сильно, но перемена заметна.
– И не догадываешься, почему?
– Нет. Не задумывался.
Ах, какой недогадливый! Действительно не понимает, что хочет сказать она ему, или притворяется? Но как ей самой признаться в этом? Нет, не хватает сил честно все рассказать. Вот если бы он сам выговорил такие тяжелые слова. Но он молчит. Неужели ей самой придется решиться?..
– А в наших отношениях не заметил никакой перемены? – подступила она с другой стороны.
Он замер, пристально глядя на нее. И вдруг чутьем раненого зверя понял: Ильва полюбила другого.
– Рерик? – спросил он.
Она на мгновение смешалась. Но затем, смело глядя ему в глаза, ответила твердо, как отрезала:
– Рерик. Я полюбила его и ничего не могу поделать с собой.
– А как же наша любовь?
– У нас ее не было. Была детская привязанность, и только.
– Неправда! Я любил и продолжаю любить тебя больше всех женщин на свете! – искренне воскликнул он.
– Но я не любила и не люблю тебя.
– Мы не можем расстаться! Это невозможно!
– Пойми, Уто, – сказала она как можно мягче, – нельзя любить человека по принуждению. Ты не можешь меня заставить любить тебя. И я не могу принудить себя. Это не в наших силах.
Уто надолго замолчал. Он поднес платочек к глазу, вытер слезу, рука его заметно дрожала.
– Ты не понимаешь, что творишь, – тихим голосом произнес он. – Мы обручены. Мы соединены друг с другом самим Богом. И только Бог может разлучить нас.
– Но мы не обвенчаны! – почти с отчаянием произнесла она. – Нельзя соединять людей на всю жизнь, если они не любят друг друга!
– Чего ты от меня хочешь? Церковь требует от обрученных верности. Верности клятве, которую дали перед Богом. Даже в том случае, если кто-то прельстит или осквернит обрученную, парень обязан жениться на ней. Может, у вас с Рериком было что-то и ты нечиста?
Краска бросилась ей в лицо.
– Ничего у нас не было! С чего ты взял?
– Даже в этом случае я женюсь на тебе. Повисло долгое молчание. Слышно было толькоих шумное дыхание.
– И ты… ты женишься на мне, заранее зная, что не люблю тебя и люблю другого? – наконец медленно и тихо, с придыханием спросила она.
– Да. Потому что люблю тебя. Потому что дал слово Богу и… и твоему отцу.
– Но при чем мой отец?
– Я очень уважаю его. Я дал ему слово заботиться о тебе.
Она долго молчала, собираясь с мыслями и продумывая, какие еще сказать слова, чтобы убедить его отказаться от свадьбы. Наконец приблизилась к нему и, глядя прямо в глаза, произнесла четко и раздельно:
– Запомни. Я все равно тебе не достанусь. Будешь настаивать на свадьбе, уйду в монастырь.
И вышла из горницы.
Ильва провела кошмарную ночь. Но наутро пришел Уто и сказал не поднимая глаз:
– Я много думал о нашем вчерашнем разговоре. И решил отказаться от нашего брака. Я слишком люблю тебя, чтобы принуждать. Но я должен предупредить о серьезных столкновениях с церковью, которые тотчас начнутся у тебя. Не забывай: Рерик – язычник. Даже если он крестится, митрополит наложит запрет на венчание, потому что ты уже обручена. И ты на всю жизнь останешься старой девой!
Но Ильву уже ничем нельзя было остановить. В ней заговорил отцовский характер. Она даже не обратила внимания на предостережения Уто.
– У меня к тебе последняя просьба, – сказала она как можно сердечнее, так как была сражена его благородством. – Скажи моему отцу, что ты отказываешься от меня. Мне он может не поверить, что наш брак уже разрушен.
– Хорошо. Я сделаю все, что ты попросишь, – покорно произнес он и ушел.
Через некоторое время к ней явился слуга и передал приказание явиться к отцу. Ильва почувствовала, как ослабли ее ноги и часто-часто заколотилось сердце, она чувствовала, что разговор с отцом ничего хорошего ей не сулит. Почти теряя сознание, она переступила порог его комнаты. Отец сидел в кресле, отвернувшись к окну. Сказал, едва сдерживаясь:
– Я хочу знать, что произошло у вас с Уто, почему он сказал, что не хочет приневоленной жены.
– Ничего. Просто я сказала, что я его не люблю.
– Но разве тебя кто-то принуждал к обручению? Разве ты не шла в церковь по собственному желанию?
– Но сейчас я полюбила другого человека.
– Кто он?
– Я не могу назвать его имени. Но если ты отдашь меня замуж за Уто, я уйду в монастырь.
Отец медленно повернулся к ней и долго и пристально глядел на нее. Лицо его было сурово и неприступно, взгляд холодный, отчужденный.
– Так и будет, если не выбросишь из головы глупые мысли. Я не хочу ославиться на все княжество из-за твоего сумасбродства. Я не хочу нанести оскорбления моему боевому другу, кенигу Ходо. Я всегда был верен своему слову, об этом знают все. И я останусь таким до своей кончины. И не думаю, что моя дочь решится на такой шаг, который бы опозорил меня перед моими соратниками и друзьями. Иди и думай.
Ильва еле доплелась до своей комнаты, в изнеможении упала на кровать. Она была больной от горя и страха, что больше никогда не увидит Рерика и не будет принадлежать ему. Она плакала до тех пор, пока совсем не обессилела. В этот момент она была готова уступить отцу, Уто, всем. Но потом пришло облегчение, мысли стали выстраиваться в стройный ряд. Нет, не все потеряно, можно найти выход. Надо встретиться со своим любимым, вместе они что-нибудь решат. Только что из Парижа приехал ее двоюродный брат Адульф. Он сообщил, что Рерик после ее отъезда ушел в королевское войско. Значит, можно надеяться на его помощь. Надо дать ему весточку. Лучше бы самой съездить, но отец в Париж ни за что не отпустит. Надо попросить Адульфа! Он ее выручит!
Она стала лихорадочно придумывать текст послания. Чтобы Рерик приехал и забрал ее? Но она сейчас под такой охраной, что во дворец ему не прорваться, слуги могут убить его как вора и грабителя, а за убийство вора на месте преступления по «Салической правде» хозяин перед судом не отвечал. Нет, звать Рерика во дворец нельзя, это значит обречь его на неминуемую гибель.
