Два дня хоронили погибших. На третий двинулись к Рерику На полпути настигла страшная новость: все раненые и кто с ними был на острове, перебиты саксами. Выяснились следующие обстоятельства: кто-то среди местных жителей пустил слух, что на волах через болото Рерик переправил не только раненых и больных, но и военную казну. Как всякое вздорное измышление, эта выдумка быстро распространилась среди народа, дошла она и до саксов. Никогда бы саксы в целях уничтожения бессильного противника не стали рисковать своей жизнью, переправляясь через гиблое болото. Но ради богатства они готовы были пойти на все. Прибыв на место, они перерыли весь остров, но, разумеется, не нашли ничего. Тогда принялись за раненых и лекарей, пытками стремясь выведать место, где спрятана казна. Наконец, разъяренные тем, что их поиски закончились ничем, они зверски убили всех.
Когда Рерик узнал о гибели Ильвы, он впал в оцепенение. Он совершал какие-то непроизвольные, судорожные движения, но сознание его отключилось от этого мира. Он вроде бы делал что-то, чем-то занимался, но все это было как в тумане, точно в тягостном бреду. Он почти ничего не ел, похудел, ссутулился, лицо его почернело, глаза стали безжизненными. Он как бы отошел, отключился от всего земного.
Войска сами по себе, лишь волей подчиненных ему военачальников подошли к столице и осадили ее.
На третий день осады рано утром в шатер к Рерику вошел Стемид с тысяцкими и сказал, что ночью в столицу вошел Дражко, а саксы в полном составе ушли на ближайший холм и стоят в ожидании неизвестно чего. Рерик вышел наружу, щурясь от яркого солнца, стал смотреть на крепость. Над центральной башней развевалось племенное знамя бодричей с изображением стремительно летящего сокола.
– И как это надо понимать? – спросил он у окружающих.
– Дражко, как говорят, вошел в переговоры с кенигом саксов Уто, убедил его в том, будто ты, Рерик, рехнулся умом, стал невменяемым и на княжение неспособен. Только он, Дражко, может по достоинству занять престол.
– Совсем не так было, – мрачно проговорил Стемид. – По моим сведениям, Уто так ненавидит тебя, князь, что согласился признать князем Дражко, добровольно уйти из столицы, лишь бы отомстить тебе за прошлую обиду.
– Со смертью Ильвы все обиды ушли в прошлое, – отстраненно проговорил Рерик.
– Может, для тебя, но только не для него. Как видно, его рана заживет не скоро, и с этим надо считаться.
– Что произошло? – спросил Буян, вылезая из своего шатра.
– Да вот Дражко вошел в столицу и провозгласил себя князем. И все это он проделал с благословения саксонского кенига Уто, – ответил Стемид.
– Что же нам делать?
– Собираемся штурмовать крепость и посадить законного правителя. Но тогда мы получим удар в спину от саксонского войска.
– Значит, родственнички власть между собой не поделили? – тотчас сообразил Буян. – Ну, я, братцы, в семейных дрязгах не помощник. Вы уж как-нибудь сами разбирайтесь, а я своих людей класть из-за склок не намерен. Вот если еще заявятся саксы или еще какие-нибудь враги, я тотчас подоспею. Но сейчас – извините, – и он развел руками.
– Это проделки Уто, – убежденно сказал Рерик Кажется, впервые после гибели Ильвы он стал рассуждать здраво. – Ты прав, Стемид, все это придумано кенигом. Он понял, что проиграл войну, но решил уйти, хлопнув дверью, и предложил престол моему дяде. А дядя всегда был двуличным человеком, меня еще отец предупреждал. Но я тогда был ребенком, ничего не понимал, дядю считал добрым человеком и преданным нашей семье…
– Дражко никогда не отличался искренностью, – подтвердил Стемид. – Он хитрый и изворотливый человек и поймать на чем-либо его было трудно. Однако он твердо и последовательно шел к власти, пока не получил сегодня. Напрасно с ним вести переговоры, напрасно взывать к совести. Власти он добровольно не отдаст.
– Свое слово должен сказать народ! – горячо произнес кто-то из сотских. – Подождем, когда соберется вече, и рассмотрим вопрос о власти. Я верю в мудрость простых бодричей.
– Народ никогда ничего не решал и решать не будет. За него все сделают большие люди. А Дражко, я думаю, за эти десять лет правления успел их купить и перекупить – все так же отстраненно, даже равнодушно проговорил Рерик.
Стемид внимательно посмотрел на него.
– Мне кажется, что тебе сейчас все равно. Толкни тебя в эту сторону, ты двинешься туда, предложи пойти в обратную, ты не откажешься.
– Может, и так.
Ему и впрямь казалось, что разговор идет о ком-то другом, только не о нем, не о его княжении. Перед его глазами постоянно стояла одна и та же картина: как уезжает на телеге в глухие болота и дремучие леса Ильва, ее грустный образ, ласковые глаза с любовью смотрят на него, и он не находит сил остановить ее…
– Ты законный князь, Рерик, – настаивал Стемид. – Объедини вокруг себя своих сторонников, многие пойдут за тобой. Силой заставь дядю отдать престол.
Рерик некоторое время молчал. Наконец сказал:
– На братоубийственную войну среди бодричей я никогда не пойду. Рядом мощный враг – Франкское королевство. Пойдем брат на брата – нас просто сомнут. Ты только что видел, какой ценой досталась нам победа над саксами…
– Так что же ты решил?
– Я? – Рерик повернулся к Стемиду и удивленно, будто впервые увидел, посмотрел на него. – Пока ничего. Но воевать против своего народа я не стану никогда.
На другой день Рерик со своими сторонниками отправился на восток, по дороге, пролегавшей вдоль Балтийского моря.
Славянские викинги
Славяне отличались своими морскими набегами… доходили до Англии, Голландии, Бретани. Народ буйный и беспокойный, ищущий добычи в морском разбое, вечный враг датчан и саксов.
Гельмольд, хронист XII века
I
Собиралось народное вече в Арконе, главном городе острова Руяна, расположенного возле Южного побережья Балтийского моря. Все уже знали по какому поводу: допускать пришельцев в свое вольное братство морских воинов или отказать им в приеме? Многие старались влиться в боевое товарищество, но не всякого брали.
По обычаю шли с оружием – заморскими мечами в богато инкрустированных ножнах, добытых в далеких походах, или пиками. Разодеты были на славу. Штаны из дорогих византийских тканей, рубашки из китайского шелка, сапоги и башмаки сафьяновые, с вплетенными в них разноцветными ремешками и шнурками; на головах – разноцветные, в пестрых рисунках платки, повязанные особым образом на затылке. И украшения под стать одежде: на руках золотые браслеты, на шее – ожерелья из дорогих камней, на пальцах – кольца и перстни, в ушах – серьги. Многие были навеселе. На пути стояли продавцы пива, вина. Зазывали:
– А вот пиво – последнего разлива, с лещом и вяленым морским окунем!
– Вино! Вино! Французское, итальянское, испанское!
