Не пожалел Юрий средств на народное веселье, благо большие богатства привез он из Суздальской земли. Выкатили на улицы бочки вина и пива, разложили на наскоро сколоченных столах варенья и соленья, и загулял народ честной от всей своей широкой души, приговаривая:
– Ай да князь у нас! Ай да Юрий Долгорукий!
Гуляли люди три дня, а на четвертый прискакал гонец из Поросья, где проживали черные клобуки, и стали слезно молить о помощи: пришли в их земли половцы, грабят и уводят в полон берендеев, торков и печенегов. Так было всегда: как только в Киеве садился новый князь, степные разбойники врывались в пределы Русской земли, пытаясь проверить на прочность новую власть.
Юрий долго не думал, тотчас приказал сыну своему Васильку с дружиной отправиться в Поросье. Молодой горячий князь с безрассудством молодости ранним утром настиг половцев спящими среди награбленных богатств и захваченных пленников. Рубили яростно и беспощадно. «И приидоша на них на ранней заре, спящими им, и нападаше на них на сонных, и многих избиша, а иных руками яша», – сообщает летописец. Василько не только отобрал у половцев добычу, но и сумел взять большой полон. В правление Юрия Долгорукого степняки держались подальше от русских границ. Князья также поутихли, не решаясь на междоусобные распри. Тишина установилась на Русской земле.
ХIV
Заняв киевский стол, Юрий Долгорукий наделил ближними к Киеву городами своих сыновей, воссоздав таким образом защитный пояс вокруг столицы. Борис был посажен в Турове, Глеб – в Переяславле, Василько – в Поросье, на границе со степью, а старший Андрей, как и шесть лет назад, получил Вышгород.
Когда Андрей со своей дружиной явился в Вышгород, его там уже ждали Федор и Яким. Они между собой условились, что будут исподволь уговаривать князя вернуться в Суздальскую землю. Потихоньку, полегоньку, изо дня в день станут рассказывать про родной край, как можно устроить его и украсить в противовес разоренной Южной Руси…
Но случилось неожиданное. Андрей стремительно вошел в трапезную, сел за стол и стал есть, не разбирая. И тут же начал говорить, как видно в продолжение своих мыслей:
– Не может быть столицей город, который не в состоянии защитить подвластные земли. Прошли мы с войском Черниговское, Переяславское и Киевское княжества, страшно глядеть, что там творится. Обугленные пепелища на месте сел и деревень, остовы печей с трубами да колодезные журавли. Испуганные жители по закоулкам прячутся, голодные собаки бродят, в полях белеют человеческие кости…
Он отложил ложку, невидящими глазами стал смотреть куда-то в угол. Федор и Яким переглянулись и вновь стали наблюдать за ним, не спуская глаз.
– Киев прекрасен! Киев изумителен! Второй Царьград! – продолжал Андрей язвительно, как видно передразнивая кого-то. – Но если Владимир станет столицей Руси, он превзойдет по красоте и великолепию и Киев, и другие столицы, потому что его силу и могущество будут обеспечивать богатейший Суздальский край, его люди, которые трудятся, не опасаясь за свою жизнь. Я построю собор, ни в чем не уступающий киевскому собору Святой Софии, возведу Золотые ворота, новый княжеский дворец, мои бояре поставят красивые терема, ремесленники – крепкие дома…
– Это случится, если не станет Суздаль воевать за Киев и другие земли…
– Киев мне не нужен! – отрезал Андрей. – Сейчас возникло несколько сильных княжеских центров – Смоленск, Галич, Новгород, Волынь, Суздаль, Рязань. Они не подчиняются столице – поступают как хотят. К чему взваливать на себя непосильный груз ответственности великого князя? Кроме огромных трудностей, потерь в средствах и людях сидение в Киеве ничего не дает. Я это давно понял и не раз говорил отцу. Да не слушал он меня. Но теперь я свободен в выборе решения. Мы покидаем Южную Русь. Прикажите своим людям готовиться к дальнему пути.
– Но как же отец?
– Что – отец? Он сидит на великокняжеском престоле, и ему ничто не угрожает. Все князья стоят за него. Разве что черниговский князь Изяслав Давыдович, свергнутый с престола, да волынские князья Мстислав и Ярослав остаются в его врагах. Но что они могут сделать со столь могучим князем?
Два дня шла подготовка к отъезду. Вечером Андрей позвал к себе братьев, сказал заговорщическим голосом:
– Встречался я несколько дней со священником церкви Вышгородского женского монастыря Николаем и его зятем, диаконом Нестором. Показали они мне древнюю икону, написанную самим евангелистом Лукой с подлинного лика Девы Марии, то есть еще при ее жизни. Увидев сию икону, умилилась тогда Богоматерь и сказала: «Отныне ублажат Меня все роды». И добавила: «Благодать родившегося от Меня я и Моя с сей иконой да будут». Икона эта была перевезена из Иерусалима в Царьград, а в 1131 году греческим императором была подарена князю Мстиславу Великому.
– А нам можно хоть краем глаза посмотреть на нее? – с придыханием спросил Яким.
– Уговорил я Николая показать нам святыню сегодня ночью, когда будут спать Божьи люди. Расскажет он нам про чудеса, творимые ею.
В полночь подошли они к монастырским воротам. Андрей негромко сказал несколько слов, раскрылась тотчас маленькая калитка, и они вошли вовнутрь. Небо было затянуто тучами, моросил дождичек, кругом ни зги, только смутно виднелись белые стены церкви да неясными тенями проступали низкие постройки, в которых жили монахини. Звякнуло железо, открылись двери в храм, там стояла темнота, лишь в дальнем углу горела лампада. Священник подошел к ней, зажег свечку и поставил ее перед иконой.
– Подойдите сюда, – негромко произнес он.
Они приблизились и замерли в немом восторге и изумлении. Из темноты, словно живая, глядела на них Матерь Божия, глядела мудро и строго, требовательно и всепрощающе. Они упали перед ней ниц…
Говорил священник вздрагивающим голосом:
– Видать, не место ей здесь, не желает она оставаться в этом храме. Поставили мы ее на этом месте, только трижды сходила она с него. В первый раз ее нашли посреди церкви и вновь поставили на место. В другой – увидели обратившейся ликом к алтарю, тогда перенесли мы ее в алтарь. В третий – икона стала вне алтаря…
Тогда обратился князь Андрей к иконе:
– О Пресвятая Богородица, Мати Христа Бога нашего, будь заступницей за Ростовскую землю, посети новопросвещенных людей, мы все в твоей воле рады быть!
И покатилась по щеке образа Пресвятой Богородицы слеза. Тогда встал князь Андрей и произнес торжественно:
– Быть сей иконе Чудотворной в Суздальском крае, а блюстителями ее я беру с собой двух клириков Вышгородской церкви – священника Николая и диакона Нестора вместе с их женами и семьями!
Той же ночью не мешкая отправились они в дальний путь.
Перенесение иконы сопровождалось чудесами. Ехали Смоленской дорогой – по Днепру и далее волоком к Ваузе, притоку Волги. Достигнув Ваузы, Андрей нанял проводника, ибо река «наводнилась», то есть сильно разлилась из-за продолжительных осенних дождей. Послали человека, брод, но когда тот въехал на коне в реку, то начал тонуть. Князь обратился к иконе и, по его молитвам, всадник вместе с конем выбрался из пучины на берег. «Сие же бысть первое чудо Пресвятой Богородицы», – посчитали и сам Андрей, и бывшие с ним люди. Первое не вообще, а совершенное на землях Суздальской Руси. История чудотворного образа как бы начиналась заново.
