– Ни на что. Просто мне надо знать.
– Ты забываешь, что он мой раб!
– Но красивый раб!
– Разве? А я и не заметила. По-моему, ты самый красивый парень в округе, – решила она подольститься к нему, чтобы прекратить неприятный разговор.
Действительно, Рапп замолчал, переваривая похвалу. Был он высок и худощав, с узким лицом и тонким горбатым носом. В общем, недурен, хотя красавцем назвать его было нельзя. Родители помолвили их в семилетнем возрасте. Отец Раннви дорожил этой помолвкой, потому что родители нареченного были очень богаты и можно было рассчитывать на щедрый «дружеский дар», который предназначался отцу невесты: Остен обещал большой земельный участок недалеко от фиорда; это во многом могло поправить незавидное материальное положение семьи Веланда. Раннви привыкла, что когда-нибудь они поженятся, строго соблюдала верность нареченному, но ее обижали его частые приступы ревности и незаслуженные упреки. К тому же хотя он и был парнем хорошего поведения и завидного трудолюбия, но порой надоедал мелкими придирками и нудными поучениями. Однако сейчас, кажется, их удалось избежать.
Они стали говорить об обыденных вещах и делах, которых было не так много при равномерной и размеренной жизни поселка. Возле дома Рапп привлек ее к себе и поцеловал. Губы у него были сухими и прохладными, поцелуй заботливым и вежливым. Они расстались, но Раннви еще долго не могла уснуть, пытаясь представить совместную жизнь с Раппом. Она виделась ей спокойной и вполне благопристойной.
V
Как-то Веланд, Гудни и Раннви отправились в гости к Остену. Обе семьи часто навещали друг друга, крепя дружбу. За застольем Остен сказал, обращаясь к Веланду:
– Ты знаешь, что в предгорьях мне принадлежит небольшое озеро. Уловы все годы были на славу. Но этим летом мне некогда заниматься. Взял бы ты на себя такую заботу. Дело несложное, без штормов и бурь, а выручка получится неплохая.
– А на каких условиях?
– Мне треть улова, тебе остальное. Дело-то почти семейное. – И он хитро подмигнул, намекая на предстоящую свадьбу Раппа и Раннви.
Веланд подумал, ответил:
– Согласен. Когда можно приступать?
– Да хоть завтра.
Веланд не стал терять время. Через пару дней снарядил телегу и со снастями и продуктами питания отправились к озеру. В обед были на месте. Озеро располагалось в красивейшем месте. С одной стороны к нему подступали горы, с другой опоясывал густой сосновый лес. На берегу его стояла небольшая избушка, в которой жил сторож – мужчина лет сорока с дочерью. Гостомысл как увидел ее, сразу притих и стал ходить медленно, почти крадучись, стараясь не упустить девушку из виду. Она была действительно красивой: высокая, статная, с большими задумчивыми глазами. С первого взгляда было видно, что жила она в одиночестве, в стороне от мужского внимания, и появление Гостомысла было для нее большим событием. На его призывный взгляд она тотчас ответила стеснительной и радостной улыбкой, эта улыбка не сходила с ее губ до самого вечера. Он уловил момент и шепнул:
– Буду ждать вечером, выходи.
Ее щеки залились румянцем, она ничего не ответила, но глаза ее были красноречивее любых слов.
Вечером поставили сети, отправились отдыхать. Спать Гостомыслу определили в сарайчике. Он приготовил постель на мягком душистом сене и вышел наружу, присел на скамейку. Стемнело как-то сразу, лишь солнце скрылось за лесом. Из дома крадучись вышла девушка и направилась к нему. Он шагнул навстречу и подал букетик цветов, который собрал на опушке леса.
– Это тебе.
Она вздрогнула, взяла цветы и прижала к груди, растерянно и беспомощно глядя ему в глаза. Он пригласил ее присесть на скамеечку. Она села с прямой спиной, строго глядя перед собой, он чувствовал, что она вся полыхает от волнения.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Даксией, – выдохнула она.
– Места у вас замечательные, – начал он издалека, чтобы дать ей успокоиться и прийти в себя. – Кажется, нигде не встречал такой красоты!
– Да, – рассеянно подтвердила она.
– Если была бы моя воля, навсегда остался здесь жить.
– Правда?
Так поговорили они еще немного, потом она поспешно встала и сказала:
– Я пойду, а то папа хватится.
– Завтра выйдешь? – пытаясь удержать хоть на минутку за руку, спросил он.
Она сверкнула на него глазами и убежала.
Утром встали рано. Сели в лодки, стали выбирать сети. Улов оказался отменным. Тут были и лещи, и щуки, и караси, и разная мелочь. Стало ясно, что Остен не обманул, поездка на озеро оказалась не напрасной. Довольные, веселые, рыбаки сели за завтрак. Подавала еду Даксия. Щеки ее были пунцовыми, она изредка бросала влюбленные взгляды на Гостомысла. А ему было стыдно. Стыдно оттого, что вчера вечером умолчал о том, что он – раб. Нет, нельзя обманывать неопытную, наивную девушку. Конечно, она тут же прекратит свидания, а ему хотелось еще побыть с ней. Может, подождать до отъезда?
Так ничего и не решив, Гостомысл вместе со всеми отправился чинить сети. Присел на чурбачок, принялся за работу. Рядом с ним пристроилась Раннви. Оглянувшись вокруг и убедившись, что их никто не может услышать, сказала свистящим шепотом:
– Что у тебя за свиданки с дочерью хозяина?
Гостомысл пожал плечами и ничего не ответил.
– Забыл, что ты – раб? Тебе известно, что, по нашим обычаям, грозит рабу за связь со свободной девушкой?
Гостомысл продолжал молчать.
– Тебя ждет смертная казнь!
И, видя, что он не хочет отвечать ей, она резко встала и проговорила с едва скрываемой ненавистью:
– Если еще раз увижу тебя рядом с ней!..
И, не договорив, ушла.
После обеда стали заводить бредень. Тащили его Веланд и Гостомысл, Раннви и Даксия выбирали рыбу. Уловы были хорошими, работа спорилась. Как-то Гостомысл переходил с бреднем на новое место, рядом оказалась Даксия; она вдруг качнулась к нему и на мгновенье коснулась его плеча. Его до глубины души тронула эта робкая, неосознанная ласка...
Поздним вечером Даксия вновь вышла к нему. Она уже меньше стеснялась и даже не отодвинулась, когда он осторожно подсел поближе. Они поговорили об улове и еще кое о чем, потом Гостомысл, поколебавшись, сказал:
– Наверно, мне надо было в первый же вечер сообщить тебе что-то важное о себе...
Она лукаво взглянула на него:
– Наверно, женат и семеро по лавкам?
– Нет. Гораздо хуже.
– Не пугай. Говори сразу.
Он помолчал, не зная, с чего начать. Потом произнес решительным голосом:
– Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я не свободный человек. Я – раб Веланда и его дочери.
