VI
Прошло немногим более месяца после изгнания норманнов из земель славен и чуди, как прискакали вестники из Бярмии, населенной карелами и финнами, с сообщениями о том, что на побережье высадились новые ватаги скандинавских разбойников. Бярмия недавно была приведена в подчинение Новгороду. Можно было ожидать, что население, оказывавшее упорное сопротивление новгородским войскам, встретит норманнов как освободителей, но гонцы от обоих народов прискакали с просьбой о помощи к Буривому.
– Мы помним этих безжалостных грабителей и насильников по прошлому набегу, – второпях говорили они князю. – К нам на побережье забрели они тогда в малом числе, но бед наделали столько, что запомнились надолго. Теперь их в несколько раз больше. Помоги, князь!
Буривой немедля послал приказ князьям кривичскому и чуди вести свои войска против неприятеля. Кривичский князь отказался ввиду болезни, а чудь пришла во главе с Сюкорой, который после скоропостижной смерти отца стал князем. Местом сбора войск был определен город Бярма, расположенный на берегу Ладожского озера.
Новгородцы собрались быстро. Как и в прошлый раз, князь намеревался застать норманнов врасплох, в тот момент, когда они, рассеявшись по обширному краю, будут заниматься поиском добычи, и бить по частям, не давая возможности вывезти богатства. Однако уже в пути новые гонцы принесли неожиданную весть: скандинавы не растеклись по побережью, а в полном составе двинулись в глубь страны. Это было неожиданно, и сначала Буривой не понял их замысла, но потом пришел к выводу, что делать возле моря им было нечего, там в прошлый раз основательно пошуровали их предшественники, разорив и разграбив местное население. Теперь они идут в нетронутый край, где было чем поживиться: и запасами пушнины, столь дорого ценимой как на западных, так и на восточных рынках, и медом, и воском, и предметами разных ремесел. Что ж, пусть идут, он настигнет их и там.
Потом его мысли переключились на сына. Где он сейчас? Жив ли? Пропал, как в воду канул. Примчался немедленно Буривой в чудское племя, как только узнал об исчезновении Гостомысла, устроил строгий допрос всем, кто в тот вечер находился рядом с ним. Выяснилось, что Сюкора, перепив, покинул княжича задолго до окончания гулянья и он остался на попечении дружинников. Дружинники же, вместо того чтобы охранять княжича, ударились в повальное пьянство и настолько преуспели в этом деле, что вповалку уснули прямо на берегу моря и ничего не помнили. Правда, один из них, по имени Давгуз, начал было бормотать, что якобы видел какую-то красивую женщину возле княжича, что они вместе отправились куда-то, но помнил он это настолько смутно, а рассказывал так неуверенно, что Буривой только махнул рукой, решив, что тому привиделось с большого перепоя.
Дружинников строго наказал: у старших, которые имели в своем подчинении воинов, отнял землю вместе с крестьянами, а младших, рядовых бойцов лишил жалованья; теперь все они перебиваются в Новгороде кто чем может: кто занялся ремеслом, кто торговлей, а кто-то в составе промысловых партий отправился в леса добывать зверя. Назад в дружину, в привольную, обеспеченную жизнь, дорога теперь им была заказана навсегда.
Не проходило дня, чтобы Буривой не вспоминал своего старшего сына. Не только потому, что он был наследником престола; у него было еще трое сыновей, любому из них он мог передать княжескую власть. Просто выделялся Гостомысл среди братьев многими достоинствами. Сам Буривой был взрывного характера, мог в гневе натворить такого, за что было стыдно потом, в чем искренне раскаивался. Не помогали ни клятвы, ни заверения, ни обещания самому себе всегда быть спокойным и уравновешенным, как и положено правителю княжества. Какое-то время сдерживался, судил и рядил выдержанно и невозмутимо, но потом вдруг, встретившись с несправедливостью, подлостью или чем-то другим, из ряда вон выходящим, срывался, и все летело к черту...
Не таков был Гостомысл. Пошел он и станом, и лицом, и характером в мать, первую новгородскую красавицу. Влюбился когда-то без памяти Буривой в ее неправдоподобно синие глаза; такими глазами наградила она и старшего сына. Но что особенно ценил Буривой в Гостомысле, это спокойствие и выдержку. Казалось, все происходящее пролетает мимо, не касаясь и не задевая его, а он слушает и делает верные выводы, совершает правильные поступки. Буривой порой поражался, как его сын, еще юноша, не спеша рассуждает по какому-нибудь важному вопросу, а потом выдает верные, взвешенные решения. Да, настоящим правителем страны Новгородской был бы Гостомысл, если бы не этот роковой случай!..
Пять дней понадобилось дружине и ополчению, чтобы преодолеть путь от Новгорода до Бярмы, а через день подошел и Сюкора со своими воинами. Собралось большое войско, до десяти тысяч, раза в три превосходящее ватагу норманнов. У Буривого радостно билось сердце, ему не терпелось схватиться с неприятелем. С такими силами он был уверен в своей победе!
Сюкора, толстый, грузный, сполз с ширококостного жеребца и вразвалку направился к Буривому. Мало знал его Буривой, но всегда при встрече с ним испытывал чувство отчуждения и неприязни. Не нравилось ему его широкое круглое лицо с затаенной ухмылкой, заплывшие маленькие глазки, испытующе и оценивающе разглядывающие собеседника. Не чувствовалось в нем той широты и размаха натуры, которые можно было ожидать от такого высокорослого и дородного мужчины. С двойным дном был человек. Но сейчас перед ним стоял военачальник большого войска, вместе с которым скоро плечом к плечу придется вступить в бой против опасного и умелого противника. И он, широко открыв объятия, пошел навстречу Сюкоре, говоря:
– Рад приветствовать тебя, князь! Раздели со мной и кров и пищу! Чувствуй себя как дома!
Город Бярма был заложен новгородцами с полстолетия назад на острове Ладожского озера. Он был обнесен деревянной стеной, имел четыре башни. В городе жили ремесленники и воины, охранявшие крепость; часто наведывались торговые люди, менявшие различные товары на добычу местных охотников и продукты сельских жителей.
За столом рядом с князьями уселись сотские и тысяцкие. Были поданы вареное мясо, жареная рыба и квас. Шел деловой разговор.
– Пригласим сначала разведчиков, – распорядился Буривой. – Послушаем, где сейчас норманны и что они замышляют.
Начальник разведывательного отряда, невысокий, плечистый, с холодным взглядом из-под нависших бровей, тридцатилетний мужчина докладывал не спеша, по порядку:
– Высадилось на берегу примерно три тысячи норманнов. Дисциплина и порядок у них отменные, это с первого взгляда видно. Сразу после выгрузки пошли они походным строем в глубь страны, мы следовали по пятам. Вели их проводники из местных охотников. Добрались они до городка Юва, что на маленьком озере стоит, и там засели. Высылают мелкие отряды по окрестным селениям, грабят всех подряд, а главное – еду забирают. По всему видно, что трогаться из крепости не собираются. Ждут чего-то.
– Чего им ждать, коли за добычей пришли? – удивленно спросил Сюкора.
– Этого не ведаем, – ответил разведчик.
– Что за крепость – Юва? – спросил Буривой. – Крепки ли стены?
