– К вечернему клеву опоздаем, вся поездка пойдет насмарку.
– Возвращаемся?
– Да ну! Поплывем. Впервой, что ли? Перебьемся.
Сплавились вниз по Волхову, нашли удобное место: песчаная отмель переходила в крутой берег. Здесь были и хороший подход к воде, и глубокое место, где должна была водиться крупная рыба. Вплотную к реке стоял дремучий лес.
Лодку вытащили на песок, стали готовиться к рыбалке. Хвалибудий присел на бугорок, Сюкору заставил держать конец волос и стал вить тоненькую ниточку. Работа кропотливая, нудная. Сюкора скоро заскучал, положил на конец нитки большой камень и хотел улизнуть, но был остановлен строгим окриком Хвалибудия:
– Ты куда? Держи леску, как приказано!
Тогда Сюкора лег на песок, выставив кверху жиденькую бороденку, из-за которой белела толстая шея; одной рукой он небрежно держал конец нити. Хвалибудий кинул на него несколько недовольных взглядов, но ничего не сказал.
От вязового дерева срезали удилища, поплавки сделали из толстого зеленого камыша. Наконец все было готово. Сюкора забросил две донки с песчаной отмели, Гостомысл пристроился там, где начинался обрывистый берег, а Хвалибудий отошел подальше, к самому глубокому месту.
В небе ни одного облачка. Солнце висело довольно высоко и пекло немилосердно. На реке стояла тишина, прерываемая иногда пением птиц да плеском крупной рыбы, гонявшей мелочь. Первым поймал Хвалибудий.
– Эгей! – негромко крикнул он и высоко поднял над собой трепещущего подлещика.
Потом вытащил большого налима Сюкора. Обрадованный, обхватил его обеими руками, прижал к плоской, жирной груди и подбежал к Гостомыслу:
– Гляди, какой большой!
– Держи крепче! – посоветовал ему Гостомысл. – Это жуть какая скользкая рыба, улизнет!
Только он это проговорил, как налим неимоверным усилием вывернулся из рук Сюкоры, дважды скакнул по берегу и скрылся в воде. Охнув, Сюкора плюхнулся вслед за ним, подняв тучу брызг, стал бестолково кидаться из стороны в сторону. Гостомысл и Хвалибудий зашлись от хохота, кричали:
– Правее держи!
– Еще чуть-чуть!
– Вон, вон он нос высунул!
– Хватай его за жабры!
Наконец Сюкора понял, что налима ему не поймать, и понуро вышел на берег.
– Ничего! – успокоил его Хвалибудий, еще не отойдя от смеха. – Он тебе двоих таких приведет!
Как часто бывает в таких случаях, рыба перестала ловиться. Может, Сюкора своим барахтаньем в воде распугал, может, по другой причине, но клев прекратился, будто обрезало. И тут вдруг на них налетела туча слепней, они с ходу били в тело, вгрызались в кожу и тотчас улетали; на смену им являлись новые. Парни бестолково замахали руками, отбиваясь от настойчивых кровососов, но их становилось все больше и больше.
– Да что это такое? Что за нашествие? – в отчаянии выкрикнул Хвалибудий.
Причина выяснилась скоро: из-за поворота выдвинулось стадо коров. Животные шли медленно, махали хвостами и головами, над ними кружилась туча слепней. Животные входили по брюхо в воду, хоть как-то спасаясь от беспощадно жалящих насекомых.
– Братцы, бежать надо, а то они съедят нас! – крикнул Гостомысл.
Быстро смотали удочки, покидали вещи в лодку и отчалили.
Слепни преследовали их до самой середины реки, потом отстали.
– Ищем новое место, – проговорил Гостомысл, оглядывая берега.
– Такое едва ли еще подвернется, – отозвался Хвалибудий. – Рыбы там было навалом!
– Ну уж и навалом! – возразил Сюкора. – Много ли ты поймал? Одного несчастного подлещика, есть чем хвалиться...
– А ты налима заловил и того упустил!
– Зато какой был. С руку!
– Ври больше.
– И не вру. Гостомысл тоже видел.
– Убавь чуть-чуть, – поддержал Хвалибудия Гостомысл.
– Ну не с руку, а по локоть – это точно.
– И не по локоть, а гораздо меньше, – настаивал Хвалибудий.
– Может, и поменьше, но больше твоего подлещика!
– Прикрой правый глаз, когда врешь!
– Я вру? Я вру? Гостомысл не свидетель?
– Что мне Гостомысл? Я сам видел. Только твой налим меньше моего подлещика!
– И каким же он был, по-твоему?
– Да так... Ни то ни се.
– Да что ты, в самом деле? Совсем, что ли, я ничего не заловил? – вне себя выкрикнул Сюкора.
Гостомысл и Хвалибудий грохнули от смеха. Давясь слезами, Гостомысл проговорил:
– Да поймал ты, добротного налима поймал. Разыгрывает он тебя, неужели не понятно?
Но Сюкора не успокоился. Насупившись и поджав толстые губы, он отвернулся и стал упорно смотреть куда-то вдаль.
– Оби-идчивый! – процедил сквозь зубы Хвалибудий.
– Да ничего. Остынет, таким же будет, – улыбнулся Гостомысл. – Правда, Сюкора?
Тот ничего не ответил.
Новое место выбрали недалеко от прежнего. Под крутым берегом, из которого свисали похожие на змей коричневые корни деревьев, располагалась небольшая площадка, с грязным песком, сыроватая, но удобная для рыбалки. Наскоро закрепили лодку, закинули удочки. Рыба пошла дуром, не успевали насаживать наживку. Шел крупный окунь, попадались лещи и подлещики. Скоро наловили целое ведро.
– На сегодня хватит, – распорядился Гостомысл. – Окуней, пескарей и прочую мелочь в уху, а подлещиков и лещей засолим и завялим. Берите ножи, займемся чисткой рыбы.
– Я костер смастерю, – сказал Сюкора. – Сушняка наношу, огонь разведу.
– А чистить нам с Гостомыслом оставляешь? – набычился Хвалибудий.
– Рыбного запаха не переношу. Воротит от него.
– Какой он нежный! Нос свой благородный боится оскорбить!
– Да ладно вам. Костер тоже нужен, пора и ужином заняться, – отбивался Сюкора.
Он побрел в лес. Его не было столь долго, что вся рыба была очищена, а лещи и подлещики уложены в соляной раствор. Наконец он явился, неся небольшую кучку хвороста.
– Это все? – спросил его Гостомысл.
– А что, мало? – удивленно спросил Сюкора.
– На растопку хватит. Где же столько времени прохлаждался?
– Как где? В лесу.
– Тебе ничего нельзя доверить! – в сердцах сказал Гостомысл. – Ничего-то ты толком не можешь!
– А зачем? Я – княжич. За меня мои верные слуги и подданные сработают.
Гостомысл срубил засохшее на корню небольшое дерево, посек его на части, скинул сверху на площадку, а Хвалибудий в это время принес подобранные в лесу сухие ветки. Подвесили над огнем ведро с водой и, когда вода закипела, бросили рыбу, пшено и соль. Скоро от варева пошел такой запах, что у парней подвело желудки и закружилась голова. Они поочередно подходили к костру, подкидывали веточки и жадно смотрели в ведро, спрашивая друг у друга:
