– Я все продумал. Если ударит по главным силам, скуем Мала упорной обороной, а в это время дружина с дреговичами захватит беззащитный Искоростень. Если же Мал двинется на север, то мы с главными силами займем древлянскую столицу. Главное, держать связь между обоими отрядами и активно действовать, и Мал окажется между молотом и наковальней.
Наконец, войска были готовы к выступлению и только ждали приказа. Игорь жил в состоянии нервного возбуждения, мотался из города в город, из одной волости в другую. Однажды он возвращался из Чернигова. Был поздний вечер, он ехал по пустынным улицам Киева, думал о скором ужине и постели. Неожиданно его остановила согбенная старушка, проговорила скрипучим голосом:
– Погодь, милок. Погодь, говорю.
Игорь остановил коня и протянул ей кусок пирога, завалявшийся в походной сумке. Он не упускал случая помочь милостыней пожилым и нищим.
– Вот возьми, что у меня осталось, да не обессудь.
Старушка замахала на него руками:
– Что ты, милый, что ты! Не нищенка я!
И, приблизившись к Игорю, проговорила свистящим шепотом:
– Следуй за мной, князь. Тебя Елица ждет.
Пораженный Игорь не успел произнести ни слова, а она уже засеменила по мощенной жердями улице. Он тронулся за ней. Старушка подошла к низенькой избушке, украдкой глянула во все стороны и нырнула в калитку. Игорь – следом за ней. Старушка остановилась, прошамкала ободряюще:
– Ступай, князь, смелее. Ждет она тебя, с нетерпением ждет.
Игорь надавил на хиленькую дверь, она легко поддалась, и он оказался почти в полной темноте, только под потолком сквозь маленькое окошечко пробивался слабый свет. Пахло гарью, чем-то съестным, но сильнее всего был запах кислой капусты. Он не успел оглядеться, как на грудь ему упала женщина, и он услышал задыхающийся от радости голос Елицы:
– Любимый мой!..
А дальше как во сне: поцелуи, нежные слова, слезы…
Наконец она сказала:
– У нас мало времени. Я прибыла за тобой. Ты должен со мной отправиться в Искоростень.
– Тебя Мал отправил?
– Наоборот. Я тайно уехала от него.
– Но тогда мне не добраться до вашей столицы. По пути меня убьют.
– Я проведу тебя тайными лесными тропами.
– Расправятся в Искоростене. Мал прикажет, и меня не пощадят.
– Он не сможет этого сделать. Ты забыл о славянском гостеприимстве. Явишься к нему безоружным, как гость. И если он тронет тебя, соплеменники растерзают его, и он это прекрасно знает. Гость неприкосновенен. Его защищают и хозяин, и соседи. Тебе нечего опасаться.
– Хорошо. Ты проведешь меня до Искоростеня. Что дальше? За неповиновение Киеву высказалось вече. Как я сумею переубедить народное собрание?
– Сможешь. Потому что настоящего племенного веча не было. Мал пригласил горожан, пришли его сторонники, а из дальних волостей никто не присутствовал. Наскоро поговорили, покричали и разошлись. А народ стал думать, соображать, что к чему. И что же? Прежней вражды к полянам уже нет, а воевать с Киевом из-за пустяков, из-за того, что Мал не поладил с великим князем, никто не хочет. Знают, что теперь не одни поляне пойдут против нас, а вся Русь двинется. Сколько кровушки прольется! А главное – ради чего? Ради прихотей Мала?
– Об этом говорят, или ты так думаешь?
– Говорят открыто. И требуют созыва племенного веча. Древлянское племя бурлит.
– Может, решат одни…
– Может, и решат, а может, и нет. У Мала немало подпевал и хороших говорунов. Народ ведь как? Кто красиво говорит, много обещает, за тем и идут. Нет, тебе на вече надо быть обязательно.
Игорь понимал, что ехать к древлянам, это все равно что лезть в пасть зверю. Но, как видно, другого выхода не было, если он хочет предотвратить братоубийственную бойню.
– Я еду, – сказал он после короткого раздумья.
– Я была уверена! – Елица непритворно обрадовалась. – Встретимся на дороге в Искоростень. А теперь поезжай быстрее, собирайся в дорогу. Да не мешкай, нам дорого каждое мгновение! Иди же, иди! – а сама теснее и теснее прижималась к нему…
О своем отъезде он рассказал только Свенельду. На случай непредвиденных событий приказал действовать решительно и без колебаний, согласно принятым решениям. А сам, покидав в походную сумку кое-что из еды, поскакал из Киева.
Еще издали увидел Елицу. Она стояла на кромке леса, держала под уздцы коня. Сердце его забилось часто и гулко. Он снова рядом с ней! Несколько дней они будут вместе. А что потом? А потом – трава не расти!
Увидев его, она села на коня. Он подъехал, прижался щекой к ее горящей щеке.
– Я совсем заждалась, – шепнула она ему радостно.
– Я так торопился!
На ней было свободное прямое платье с длинными рукавами, поверх него накинуто короткое, богато отделанное корзно, на ногах красовались сапожки из прочной сыромятной кожи, которые обычно надевали в дорогу.
Они не виделись почти десять лет, и она заметно изменилась. Лицо ее утеряло девичью округлость, черты его стали жестче, определеннее, возле губ пролегли складки.
Интересно, подумал он, сильно ли он изменился? Спросил:
– Я крепко постарел?
Она кинула на него короткий взгляд, губы тронула усмешка:
– Возмужал. А стареть тебе еще рано.
Некоторое время ехали молча. Наконец он не удержался и задал вопрос, который сидел у него давно в голове:
– Как жила это время?
Она передернула плечами, будто отгоняла надоедливую муху. Ответила глухо:
– Жила – не тужила. Всяко было. Но хорошего мало.
Как всегда, она была пряма и правдива. А ведь могла и приукрасить, и он бы всему поверил, а не поверивши, не стал допытываться.
– Как сын?
Она тотчас оживилась, повеселела:
– Растет! Отчаянный, целыми днями носится со сверстниками! Бегают с мечами и щитами, играют в войну. А как-то повис рубашкой на ветках дерева. Да так высоко и далеко от ствола, что еле сняли. Я думала, с ума сойду от страха за него…
– А на кого… на кого он похож? – спросил он с придыханием.
Она поджала губы, ответила, даже не повернувшись к нему:
– На тебя. На кого еще?
А, помолчав, добавила:
– Но характер мой. Определенно мой. Напористый, решительный. Хотя иногда проявляется твоя мягковатость.
Встряхнулась, вскинула голову.
– Но молод еще. Все у него впереди.
– Он у тебя… единственный?
– Почему? Я же с мужем живу, – ответила она отчужденно. – Две дочери у нас. Как без детей в семье…
