— Надо пресекать крамольные разговоры, — говорил Игорь. — Ловить смутьянов и сажать в поруб, а то и в Днепр головой!
— Ты думаешь, будут такие? Ведь вече проголосовало за нас, считай, единогласно.
— Вече вечем! А как были у нас, Ольговичей, недруги, так они и остались. Я тебе сразу назову несколько бояр, которые к нам враждебны. Прежде всего, это Иван Войтишич, верный пес Мономашичей…
— Но он как раз и упрашивал меня стать великим князем! Я думаю, он станет нашей главной опорой во власти.
— Э, как был ты доверчивым простофилей, так им и остался! Ты еще скажи, что тысяцкий Улеб или Иван Саковский готовы положить головы за нас с тобой!
— Конечно! Они тоже ратовали за наше избрание, толпу уговаривали…
— Правильно! Увещевали! Чтобы народ не бунтовал! Потому что в случае мятежа и их имения будут разорены и сожжены! Ты думаешь, они этого не понимают? Еще как!.. И теперь, когда все успокоилось, снова примутся за свое, начнут пускать разные слухи про нас с тобой, настраивать чернь против нашего правления…
— Тогда схватить их и посадить в поруб! Чего с ними нянчиться?
— Попробуй схвати! Знаешь, сколько у них сторонников в Киеве и по стране? А сколько вооруженных воинов стоят наготове? Только попытайся тронуть, бед не оберешься. За них поднимутся стар и млад, потому что на Руси всегда, кем бы они ни были, страдальцы вызывают сочувствие в народе.
Избрание Святослава Ольговича великим князем вызвало у Ивана Берладника новые надежды на получение удела. Он не утерпел, стал говорить об этом своему новому хозяину:
— Князь, явится в Киев Владимирко, заступись за меня, замолви словечко. Сколько можно обиды помнить? Может, уважит твою просьбу, простит он своего племянника, вернет Звенигород…
Святослав, привыкший помогать людям, не замедлил откликнуться:
— Думаю, сумею уговорить строптивого волынца. С причудами правитель, да все равно с великим князем Руси ему придется считаться. Намечаем мы с братцем Игорем совет князей через пару месяцев собрать, прибудет и Владимирко. Вот там я его попрошу за тебя.
Однако события повернулись по-иному. Скоро после вече послухи стали доносить, что Иван Войтишич, тысяцкий Улеб и боярин Иван Саковский через своих людей мутят народ, призывают чернь к неповиновению великим князьям. Таких горлопанов ловили, пороли плетями, но разве всех поймаешь?
А тут пришло еще более страшное известие; многие киевские бояре, среди них Иван Войтишич, Улеб и Иван Саковский, направили гонца к переяславскому князю Изяславу Мстиславичу, приглашая его на великокняжеский престол.
— Надо поднимать черниговских князей, — сказал Игорь, когда они остались одни. — Нам одним с тобой с Мономашичами не справиться. По слухам, Изяслава готовы поддержать жители Белгорода и Василева, а также «черные клобуки».
«Черными клобуками» русы называли кочевников торков, берендеев и печенегов, расселенных по пограничью; эти племена питали смертельную ненависть к половцам и мужественно защищали от них Русские земли. Теперь они перекинулись на сторону переяславского князя.
— Но это — война? — ужаснулся Святослав.
— Может, до сражения не дойдет, — успокоил его Игорь. — Соберем большое войско, заставим Изяслава вернуться в Переяславль.
Но черниговцы помощи не прислали. Изяслав между тем со своей дружиной переправился через Днепр и двинулся на Киев. К нему примкнули многочисленные орды «черных клобуков» и жители по реке Рось, закаленные воины пограничья; из Киева тайно вышли вооруженные отряды и соединились с переяславским князем.
— Хорошо, что предатели заранее открылись, — сказал на этот счет Игорь. — А то могли в спину ударить. Но у нас и так сил достаточно, чтобы проучить этого выскочку!
13 августа 1146 года Игорь и Святослав вывели свои войска и выстроили у киевской крепости. В центре Игорь поставил свою дружину, на правом крыле — дружину Святослава, а левое крыло заняло киевское войско, которое возглавили Иван Войтишич и тысяцкий Улеб. У великих князей сил оказалось меньше, чем у Изяслава, но Игорь решился первым начать бой. Он подскакал к Ивану Войтишичу и, указывая рукой в сторону противника, прокричал:
— Я сейчас ударю по черным клобукам, разгоню эту беспорядочную орду, а потом навалюсь на дружину Изяслава. Подсоби, воевода, отсеки киевлян. Там ремесленники и торговцы, в руках меч как следует держать не могут, забот тебе много не доставят!
— Не сомневайся, великий князь, — степенно проговорил воевода. — Исполню как приказано.
На всем скаку Игорь развернул своего коня перед строем своей дружины и, высоко подняв меч, призвал:
— Мои славные воины, вперед!
Он не стал оглядываться назад, слышал, как, набирая бег, мощно двигалась за ним тяжеловооруженная конница; удар сплоченной бронированной массы всадников был страшным. Степняки смешались и повернули вспять. Игорь улучил момент в жарком бое, оглянулся на войско Ивана Войтишича: как он там, пошел ли в наступление? То, что увидел, повергло его в ужас: воевода перестроил своих воинов и двинул ему в спину. «Предательство!» — мелькнуло у него в голове, и он, уже ничего не соображая, стал выбираться из тесноты сражавшихся бойцов, чтобы найти себе спасительный путь для бегства…
Ему удалось прорваться в какой-то лес, но конь провалился в болото. Вокруг никого не было. Больной ногами, он не мог двигаться и четыре дня просидел в вонючей жиже, пока на него случайно не наткнулись воины Изяслава; они привели его к своему князю. Тот не стал разговаривать со своим недавним соперником, а повелел заковать его в железо и отправить в Переяславль, где он и был посажен в поруб — темницу без окон и дверей — монастыря Святого Иоанна.
Четырехдневное пребывание в холодном болоте обернулось для Игоря тяжелой болезнью. Князь так сильно разболелся, что не чаялся выйти из темницы живым. Он взмолился к князю Изяславу Мстиславичу, чтобы тот позволил ему принять перед смертью монашеский постриг. «Брате, — передает его слова летописец, — се болен есми велми, а прошю у тебе пострижения. Была бо ми мысль на пострижение еще в княженьи своем; ныне же у нужи сеи болен есмь велми, и не чаю себе живота».
Изяслав дал согласие. В Переяславль прибыли посланцы великого князя и повелели разломать верх темницы. Только таким способом узника смогли вытащить наружу. 5 января 1147 года в Переяславле Игорь Ольгович был пострижен в монахи. Принятие монашеского пострига воспринималось в те времена в буквальном смысле как смерть для всего остального мира. Игорь терял статус князя, переставал быть претендентом на какой-либо стол (не только киевский, но и любой другой). Таким образом, он превратился в совершенно безобидного человека для Изяслава Мстиславича, но тот перевез его в Киев и продолжал держать под строгой охраной, на положении пленника.
Святославу же удалось перебраться через Днепр и вернуться в родной Новгород-Северский. Узнав о судьбе брата, он решил вызволить его из неволи. Но кто ему поможет? Черниговские князья предали и переметнулись на сторону Изяслава Мстиславича, половцы, не желая ссориться с Киевом, отделывались одними обещаниями. И тогда взоры его обратились на север, в Суздальскую землю, к Юрию Долгорукому. Он послал ему записку: «Брата моего Всеволода Бог взял, Игоря Изяслав захватил. Иди в русскую землю, в Киев! Помилосердствуй! Вызволи брата, а я буду тебе, надеясь на Бога и силу животворящего креста, помощником».
