Зато хазарская бронированная конница, гулко погромыхивая металлом, стала приближаться к строю мери. Те выставили перед собой пики. И тут случилось неожиданное. Кони противника стали проваливаться в заранее приготовленные ямы, валиться набок, кувыркаться через головы. Раздавалось жалобное ржание лошадей, крики ужаса обезумевших воинов, срывавшихся в пустоты с острыми кольями, на них сверху валился второй ряд, третий… Остальные осаживали коней, на них натыкались разогнавшиеся всадники, произошла кутерьма, столпотворение. На бронированных бойцов, оказавшихся на земле, кинулись мери, чтобы безнаказанно добить их кинжалами и ножами, беспомощных и неспособных к сопротивлению.
Багута обратил сияющее лицо к Вадиму, проговорил в запальчивости:
– Погубили мы лучших конников бека! Надо добивать врага! Пора давать знак засаде!
И, обратившись к вестовому, приказал:
– Скачи на правое крыло, пусть боярин Бус начнет притворное отступление! Он знает и готов к этому!
И точно: через некоторое время строй новгородцев стал пятиться вдоль леса так, что засада в лесу оказалась за спиной хазар. И вот конники новгородцев вырвались из кустов и ударили противника сзади. Их было немного, но враг тотчас смешался и побежал. Багута не удержался, сжав кулаки, стал притоптывать и выкрикивать восторженно:
– Так их! Так! Гоните их, добивайте!
Но вдруг из-за дальнего леса выдвинулась большая масса конницы хазар, стремительно понеслась на новгородцев и напала с тыла, напирая и тесня. Получился слоеный пирог, когда сражался строй новгородцев, потом хазар, потом снова новгородцев и опять хазар. Но это продолжалось недолго. Удар бронированных конников был мощным и ошеломляющим, небольшой отряд славен был смят, там все закрутилось, завертелось.
Багута даже присел от неожиданности, такой быстроты смены обстановки он никак не ожидал. Наконец, опомнившись, обратил к Вадиму вытянутое побелевшее лицо и проговорил, еле шевеля непослушными губами:
– Дружину, дружину свою бери, посадник. Спасай положение…
Вадим взметнулся на коня, поскакал к дружинникам. Не доезжая до них, стал разворачиваться, выкрикивая на ходу:
– За мной! За мной, братцы! Скорее, скорее! Поспешаем, братцы!
Но он все равно опоздал. Навстречу ему надвигалась толпа обезумевших людей, в панике спасавшихся от наседающего противника. Дружина была смята, только небольшой отряд во главе с Вадимом сумел добраться до неприятеля и вступил в сражение. Вадим рубился яростно, отчаянно, изо всех сил. Его тяжелый меч крушил шлемы и панцири, вдребезги разбивал деревянные щиты, повергал на землю врагов. Однако скоро большинство его товарищей были убиты, он получил несколько ударов по корпусу и голове, разум его стал мутиться, он начал клониться набок. Тогда один из дружинников схватил повод его коня и устремился в сторону леса. Уже при въезде под защитные кроны деревьев его догнала стрела, ужалив под правую лопатку, и он потерял сознание.
X
Когда очнулся, не мог понять где находится. Деревянная изба, из небольшого окошечка бил столб солнечного света, в нем затейливо кружились пылинки. Как будто в детстве проснулся ранним утром, и вот-вот войдет мать и позовет завтракать…
Но нет, это не его дом. Невысокие потолки, толстые сосновые бревна, в пазах серый мох, возле стены грубо сколоченный стол со скамейкой. Так где же он и как сюда попал?
Пока пытался сообразить, снова погрузился в зыбкое забытье. Снова пришел в себя от легкого прикосновения, кто-то поправлял одеяло.
Открыл глаза. Над ним склонилось лицо девушки, круглолицое, полнощекое, с маленьким курносым носом. Явно не славянка. У славянок лица продолговатые, носы прямые. «Она из финского племени меря», – догадался он. Спросил на финском языке, которому обучился во время пребывания в двинских лесах:
– Где я?
Девушка улыбнулась, ответила участливо:
– В лесу. У своих друзей.
Он пошевелился, попытавшись принять более удобное положение, но резкая, пронизывающая боль заставила откинуться на подушку. Он легонько застонал, пот выступил на лбу.
Девушка засуетилась, стала успокаивать:
– Лежи смирно. Тебе нельзя двигаться. Раны тяжелые.
И тут он вспомнил все. Как с дружиной бросился на помощь правому крылу войска, как их смяли бежавшие в панике воины, как получил ранения… Обожгла мысль: а как там с Новгородом, захватили его хазары или он сумел устоять?
Спросил:
– Есть ли известия из Новгорода?
Она приложила пальчик к губам, ответила:
– Тебе нельзя волноваться. Лежи тихо.
– Но что с Новгородом? Я его посадник, я отвечаю за город!
– Хазары ушли восвояси. Они сейчас далеко в своих степях.
Вадимом овладело успокоение, и он уснул.
Сколько спал, не знал. Но проснулся со свежей головой, отдохнувшим. Подошла девушка, села рядом.
– Как долго я лежу у вас?
– Пятые сутки.
– Никого из наших нет?
– Не видели. Мы живем в глухом лесу, до нас трудно добраться.
– Ладно. Это не столь важно. Главное – хазары ушли.
– Да. Они наложили дань на наше племя и поторопились в свои края. Идет разговор, что против них какие-то венгры восстали. Бог Ильмаринен спас нас от грабежей и разорения.
– Ильмаринен – творец мира, – вспомнил Вадим. – Он выковал небесный свод, светила, землю, плуг и меч.
– Верно. Все окружающее – дело его рук.
– Вроде нашего бога Сварога, который сварганил мир.
– Добрый бог Ильмаринен спас тебя от гибели, потому что ты пришел защищать наше племя от порабощения.
– Но он не спас наше войско от поражения…
– Ильмаринен не всесилен. Есть более могучие боги. Но он старается делать людям только хорошее, полезное, несет в мир процветание и благополучие. Хочешь расскажу о подвигах Ильмаринена?
И, не ожидая согласия, стала повествовать, наверно, чтобы отвлечь Вадима от мрачных мыслей:
– Когда вырос Ильмаринен, стал сильным и мужественным, решил он жениться. А в невесты выбрал дочь царицы Севера – Анники. Девица та, красота земли и моря, сидела на радуге-дуге, одета была в платье из белой ткани и шила одежду золотую… Мать ее, Лоухта, потребовала, чтобы Ильмаринен выковал для нее Сампо – чудесную мельницу, источник изобилия, которое никогда не иссякает. И выковал Ильмаринен чудесную мельницу из пушинки лебединой, из кусочка веретенца, молока коровы, крупинки ячменя. Но тогда царица Севера задала ему новую задачу: вспахать поле змей, да так, чтобы сошник не подвигался и плуг нисколько не качался. И сковал Ильмаринен плуг из золота и серебра, обувь сделал из железа, а поножи – из меди, надел железную рубашку, опоясался сталью, взял варежки из камня, запряг огненную лошадь и стал бороздить пашню. Вокруг головы змеиные вертелись, черепа ужасные шипели, но он сделал свое дело и вернулся к невесте. Но Лоухта дала ему новое задание: привести из страны мертвых волка и медведя, которых пытались взять многие, но никто не возвратился. Тогда Ильмаринен выковал ремень железный и узду из стали и привел животных. Но не успокоилась Лоухта и приказала поймать щуку в темных водах реки Маны, протекающую в Манале – царстве мертвых, но выловить ее без невода и тенет, чего никто до этого не смог совершить. Но Ильмаринен из огня выковал орла, и тот принес ему щуку. Тогда Лоухта согласилась отдать свою дочь за него замуж. Однако Анники сбежала от него прочь. С тоски выковывает себе Ильмаринен новую жену из золота и серебра. В постель приносит пять суконных одеял и три медвежьи шкуры. Но когда лег с ней в постель, то от соприкосновения с золотой супругой лишь мороз страшный леденил его бок, который отвердел, словно камень. И понял Ильмаринен, что никогда не найдет он в жизни своего счастья…
