Для предстоящего приступа в лесу воины стали сооружать три тарана, вязать длинные лестницы, другие рубили длинные жерди, на одни из них наматывали смоляные пакли, а другие просто заостряли. Часть воинов разбрелись по округе в поисках больших камней, их складывали возле привезенных камнеметов. Ими Вадим много занимался в последние годы, каким-то особым чутьем предполагая, что скоро понадобятся. Так и вышло, без них немыслимо было взятие ладожской крепости. Теперь они ставились вблизи стен; чтобы противник не разрушил камнями и не поразил воинов стрелами, перед ними возводились временные укрепления из небольшого земляного вала и бревенчатой стены, а где-то ставился частокол из срубленных деревьев.
Вадим вместе с Багутой и племенными князьями объезжали места работы, проверяли надежность сооружаемых укреплений, расставляли войска.
– Обрати внимание, посадник, – говорил воевода, внимательно оглядывая ладожскую крепость, – как горожане надежно возводили стены и башни. Ни одного слабого места! Бревна подбирали только дубовые. А уж про толщину не говорю, видно, одни столетние деревья укладывались.
– Решил, где наносить главный удар? – спросил его Вадим.
– У нас превосходство в силах. Поэтому начнем одновременное наступление со всех сторон. Важно не пропустить момента, когда где-нибудь воинам удастся прорвать линию обороны, сразу кинуть туда большие силы, чтобы расширить прорыв.
Работы велись дружно. Воинов подгоняли комары, роившиеся в лесу и прибрежных лугах. Они нападали стаями, жалили даже в полдень, от них нигде не было спасения. Некоторые делали шалаши, покрывали их еловыми лапами, гнуса выгоняли с помощью дыма из разведенных в них костерков и спокойно спали ночь; недогадливые мучились под открытым небом, выбирая сухие проветриваемые места. Но все с вожделением посматривали на город, где можно было по-настоящему отдохнуть. Однако для этого надо было потрудиться, и они трудились, не жалея сил; с нетерпением ожидали штурма, шутливо говоря: «Лучше погибнуть от меча норманнов, чем быть съеденным кровососами».
Через три дня все было готово к приступу. На четвертый рано утром из леса выкатили тараны, подвезли к стенам. Тараны были закрыты крышами из бревен, поверх бревен были наброшены шкуры животных, заранее размоченных в воде, чтобы невозможно было поджечь. Под градом стрел, дротиков и камней их установили на площадках и стали бить в стены. Над округой стали растекаться тяжкие, глухие удары, возвращаясь эхом из далеких лесных чащоб. «Это лешего потревожили, вот он и выражает недовольство», – говорили некоторые суеверные воины.
Тотчас заработали орудия. На стены полетели тяжелые камни, сбивая ограду из толстых досок, установленную над стенами и защищавшую воинов от стрел и заостренных жердей; теперь она на глазах, разбитая в щепу, рушилась, противник оставался открытым для поражения. Норманны уходили с площадок, прятались за бревенчатыми стенами.
Вместо камней порой летели небольшие бочонки со смолой. Их старались закинуть на площадки, где находились норманны. Бочонки разбивались, смола растекалась по доскам. Туда полетели жерди с факелами, поджигали смолу. Скоро едкий дым начал подниматься над крепостными стенами и растекаться по округе.
– Ничего, скоро выкурим сволочей! – со злорадством говорил Багута, нервно подергивая повод горячего коня. – Уж чего-чего, а смолы у лесных людей всегда в достатке!
Когда ограждения на стенах были разбиты и в некоторых местах загорелись площадки, он приказал бить в барабаны. Воины дружно и зло полезли на стены. В поддержку им лучники посылали тучи стрел, стремясь сбить защитников. Однако Вадим с горечью видел, что немногие из них поражают закованных в металл норманнов. Зато кипяток и расплавленная смола, а также стрелы и дротики валили многих его воинов, слабо вооруженных и плохо обученных. Наверху в ожесточенных поединках верх брали викинги, их мечи и пики нещадно разили отчаянных смельчаков, стремившихся закрепиться на площадках стены; тела их сбрасывались с высоты, и число погибших росло на глазах. Грохот ударов таранов, крики тысяч разъяренных людей, удары мечей – все это слилось в единый гул, который разжигал азарт Вадима, он несколько раз порывался кинуться в гущу схватки, грудь в грудь схватиться с противником, но его удерживал хладнокровный воевода.
– Не дело посадника сражаться простым воином, – говорил он. – Ты нужен здесь для организации успешного приступа.
Однако успешного приступа не получилось. Ни в одном месте не удалось прорвать плотный строй норманнов, отчаянный порыв быстро иссяк, воины стали отходить от стены, возле которой остались груды трупов.
Осаждающие вернулись на исходные позиции. Багута сидел на коне и мрачно смотрел на крепость, Вадим прохаживался взад-вперед, прикидывая в уме, как одолеть противника. Наконец подошел к воеводе, сказал:
– Ставь рядом несколько орудий, которые стреляют жердями, и пусть они бьют безостановочно, пока я не поднимусь наверх…
– Я не позволю тебе принять участие в приступе!
– Ты в моем подчинении, а не я в твоем, – спокойно ответил Вадим, не отрывая взгляда от стены. – Готовь новый приступ!
Подкатить с десяток орудий в указанное Вадимом место было делом несложным. Вадим лично поговорил с прислугой, объяснил задачу. Потом отделил сотню крепких дружинников; остальным дал приказ поддерживать стрельбой из луков и быть готовым следовать за ними.
Вновь ударили барабаны, запели трубы, и Вадим, точно перед кулачным боем ощутив во всем теле радостную дрожь азарта, кинулся к стене. Дружинники быстро установили лестницу, и он полез по ней. Тотчас в широкий щит, которым он прикрывался, стали бить камни, ударяли копья, затенькали стрелы, но он упорно поднимался все выше и выше. «Фррр! Фррр!» – слышались звуки пролетавших мимо него жердей, нацеленных на норманнов, они придавали ему больше сил и уверенности.
Наконец из-под щита увидел верхний край стены и ноги двоих норманнов, Вадим, прикрываясь щитом от одного норманна, стремительно бросился наверх и напал на другого. Удары его были столь сильны, что меч у противника вылетел из руки, сам он ошеломленно глядел на Вадима, как видно, не зная, что предпринять. Новым ударом Вадим раскроил ему голову вместе со шлемом, проворно развернулся и резанул второго ниже живота, по тому месту, где кончается панцирь. Увидел, как из глубокого разреза хлынула кровь, и, не медля ни мгновения, рванулся вперед, освобождая место для следовавших за ним дружинников. Из-за края стены появились новые защитники, прятавшиеся от беспрерывно летевших остро отточенных жердей, кинулись на Вадима. Но он был уже не один, к нему прибывали все новые и новые воины, они постепенно теснили норманнов в обе стороны площадки.
Внизу видели успех Вадима и его дружинников, к стене были приставлены новые лестницы, и вот уже десятки бойцов карабкались на помощь смельчакам. А воевода подбрасывал к месту прорыва все новые и новые отряды, они захватили большую часть стены, сражения переносились на улицы города.
И в этот момент норманны выбросили белый флаг, предлагая переговоры. Багута, стоя на стене, мрачно смотрел на раскинувшийся перед ним город и мучительно размышлял над сложившимся положением. Конечно, хотелось разделаться с захватчиками, которые были обречены на гибель или плен: свои суда они отправили в Ладожское озеро, иначе они были бы давно захвачены воинами славян и финнов; но Багута хорошо знал, что викинги сражаются до конца, до последнего воина, а значит, погибнут сотни его бойцов. Только во имя чего? Нужны ли такие жертвы? Если прогнать норманнов, больше они не вернутся. Могут прийти другие, но не эти, единожды побитые.
