– А чего ему сделается?
– Меня вспоминала?
– Изредка.
– А мне кажется, ни разу.
– Может, и так.
– К Борису переметнулась?
– Так уж и переметнулась! Нравится он мне.
– А ты знаешь, что он мне брат?
– Ну и что? Брат, сват – какая разница?
– Тебе, может, так, а мне не все равно.
У Анастасии вдруг сузились глаза, она начинала терять терпение.
– Что тебе надо? – вздрагивающим голосом спросила она.
– Чтобы ты вернулась ко мне и перестала заглядываться на других!
– Кто ты такой, чтобы мне указывать?
– Мы столько времени встречались с тобой!
– Что с этого? Мы даже ни разу не поцеловались.
– А вот возьму сейчас и поцелую!
– Ну-ка попробуй!
Святополк посмотрел на нее, понял, что это невозможно, отступил.
– Ну зачем ты так? – сказал он примиряюще.
– Это как?
– По-хорошему можно решить.
– Возле тебя остаться?
– Конечно.
– А то что?
– Худо будет.
– От тебя?
– От меня.
– И что ты сможешь сделать? Поезжай в свой Туров распоряжаться, а здесь ты не хозяин.
– Буду хозяином.
– Ты – в Киеве – будешь – хозяином? – раздельно проговорила она. – Да никогда!
– Почему?
Ей надо было остановиться, но ее понесло, и – ах уж эта греческая кровь! – она выпалила:
– Потому что рожден ты в грехе от двоих отцов! И народ киевский никогда на престол тебя не допустит!
Сгорбился как под большой тяжестью Святополк, проговорил хрипло:
– Ты мне ответишь за эти слова.
Она уже и сама поняла, что ляпнула лишнее, заторопилась, пытаясь остановить его и оправдаться:
– Святополк, голубчик, не уходи! Послушай, что я скажу тебе!
– Будьте вы все прокляты, чистенькие и гладенькие! Ненавижу! Всех ненавижу! – почти рыдая, произнес он и бросился прочь.
VI
В воскресенье великий князь Владимир и его жена Анна отправились в терем Путяты сватать невесту. С собой они забрали Бориса. Одеты все были празднично: отец и сын в разноцветных шелковых рубахах, с застегнутыми на плече плащами из золотой парчи и в красных сапогах из мягкой кожи, украшенных золотыми и серебряными нитями; мать нарядилась в роскошное шелковое платье, по вороту и краям рукава расшитом священными изображениями, предохранявшими от напастей, бед и злых духов; платье было перехвачено тканым поясом, сплошь усеянным узорными бляшками.
О сватовстве Путята предупрежден не был, поэтому при появлении гостей в тереме началась большая суета: как же, сам великий князь явился с супругой и сыном! Путята сначала кинулся переодеваться, но потом понял, что не успеет, сел за стол и дрожащими пальцами стал расправлять скатерть, супруга его плюхнулась рядом ни жива ни мертва.
Первым вошел Владимир (низкие двери заставили его поклониться хозяину), перекрестился на образа. Следом появились Анна и Борис, тоже истово отдали должное иконам. После этого князь сказал приветливым голосом:
– Принимай гостей, воевода. Извиняй, что не предупредили, но что поделать? Таков обычай: дело, с которым мы к тебе явились, решают нежданно-негаданно.
– Проходите, гости дорогие, садитесь за стол, – вскочил со своего места Путята, невысокий, худенький. – Сейчас мои слуги спроворят угощение…
– Прослышал я, воевода, что твои владения велики и богаты, – говорил между тем Владимир, удобно усаживаясь в кресло и кладя на стол каравай хлеба. – И водятся в твоих лесах звери чудные и дивные. А мы с сыном охотники заядлые и хотелось бы нам поохотиться на одну зверюшку редкую.
– И какая же зверюшка привлекла вас с сыном? – отозвался Путята, тотчас смекнувший, насчет чего явились незваные гости.
– А зверюшка та куницей называется. Прячется она, воевода, в твоих лесах, и хотелось бы нам ее изловить.
– Ох, великий князь, непростое это дело – поймать куницу! Ловкая и увертливая зверюшка, так просто в руки не дается!
– А мы тоже не лыком шиты! Кое-что в охотницких делах понимаем. Так разрешаешь, воевода, в твоих владениях поохотиться или будешь против?
– Как можно! Расставляйте сети, поднимайте добычу. Лишь бы она от вас не ускользнула!
– Сети раскинуты, приманка готова. Ждем, когда появится куница!
Путята мигнул жене, та выплыла в дверь, через некоторое время в горнице появилась дочь Путяты – София, полнотелая красавица, вся в мать. Все невольно залюбовались ею. А она, чуть подождав, вдруг смело взглянула на Бориса и радостный огонек зажегся в ее голубых глазах. Понравился ей жених!
Владимир от удовольствия зацокал языком, взглянул на сына, взглядом давая понять, что по душе ему дочь воеводы. Всем взяла! И красотой лица, и пышностью тела. Борис потоптался на месте, промычал что-то нечленораздельное.
София, еще раз кинув любопытный взгляд на Бориса, вышла из горницы, и все сразу зашевелились, заговорили, засмеялись. Владимир развернулся к столу, взял в руки каравай хлеба, спросил Путяту:
– Ну что, режем?
– Режем, князь! – весело ответил тот. Это означало, что сватовство прошло успешно, можно будет вести разговор о свадьбе.
Поздно вечером возвращались Владимир, Анна и Борис от Путяты. Отец и мать вовсю нахваливали невесту, расписывали ее прелести, высоко ставили нрав девушки и приходили к выводу, что получится из нее достойная княгиня. Борис покорно следовал за ними и молчал. Он всегда был молчаливым и послушным дитятей, и родители к этому привыкли.
Во дворце Бориса ждал Глеб. С горящими глазами отвел брата в свою горницу, засыпал вопросами: как прошло сватовство, понравилась ли невеста, что там говорили? А потом неожиданно спросил:
– А как же теперь Анастасия?
– При чем тут Анастасия? – недоуменно проговорил Борис.
– Святополк ее бросил, ты тоже женишься на другой…
Борис фыркнул, ответил шутливо:
– Наверно, тебе останется.
– Жалко мне ее. Нет слов, как жалко!
– Вот ты и пожалей, если больше некому…
И Глеб в тот же вечер отправился к Анастасии. Встретила она его в своей светлице, веселая, как видно под хмельком.
– Ах, миленький! – ласково проговорила она, усаживая гостя за стол. – И как ты надумал посетить старую деву? А я уж тут совсем с тоски помираю, словом перемолвиться не с кем. Все парни избегают меня, видно, судьба такая, помереть одинокой в тоске-кручинушке…
