Изяслав не удостоил его ответом.
Словен присутствовал на вече и был поражен происшедшим. Он был уверен, что Довбуш быстро увидит в избрании Изяслава князем бодричей опасность для себя и для всей страны, и с нетерпением ждал его приезда. Однако, к его удивлению, тот воспринял новость весьма спокойно, пригласил к себе новоиспеченного князя, долго беседовал с ним, а потом объявил своим приближенным:
— Зря вы так опасаетесь Изяслава. Я вам скажу так: идет смена руководства государством, которое сложилось при Велемудре. Старые работники уходят, на их место приходят новые, молодые. Изяслав — один из таких деятельных и многообещающих правителей. Он пообещал быть моей, так сказать, правой рукой.
Новые назначенцы, из которых состояло окружение Довбуша, закивали головами, стали говорить слова одобрения:
— Изяслав — ценный работник.
— Он будет хорошим князем бодричей.
— С его приходом твоя власть, великий князь, только усилится и укрепится.
— А ты, Словен, чем недоволен? — спросил Довбуш. — Или опять у тебя есть на этот счет свое мнение?
— Да, и я хотел бы его высказать немедля.
Они прошли в горницу. Довбуш сел в кресло, откинулся на спинку и, глядя свысока на Словена, спросил:
— Ну, высказывайся, слушаю тебя.
— Да нет, сначала я хотел бы услышать от тебя, почему не отменил решение веча об избрании Изяслава князем и почему считаешь, что он поможет укрепить тебе власть?
Довбуш закатил глаза к потолку, пожевал губами, ответил:
— Все очень просто. Мне было трудно управлять государством, потому что раньше я был одновременно и князем бодричей, и великим князем Руссинии. Поверь мне, это очень трудно — совмещать сразу две должности, да еще какие! Теперь я наполовину свободен, мне не придется влезать в дела племени бодричей, этим будет заниматься Изяслав, а я все силы сосредоточу на многочисленных и трудных задачах Руссинии. А это значит, что я лучше буду знать положение в стране, вовремя поправлять своих помощников, приходить на помощь людям… Да мало ли чего случается у нас! А я тут как тут, потому что у меня будет время для этого.
Довбуш взглянул на Словена, как видно, ожидая слова одобрения, но князь молчал, лицо его было непроницаемо, и невозможно понять, что он думает.
Довбуш продолжал:
— К тому же зачем мне идти против воли народа? Ведь Изяслава избрало вече племени бодричей. Зачем мне с ним ссориться? Нет, надо быть последовательным в своих решениях, это мое твердое убеждение и от него отказываться не собираюсь.
Словен в упор глядел на Довбуша и ничего не говорил. Довбушу стало как-то не по себе от такого холодного, ничего не выражающего взгляда, он завозился в кресле, спросил, пытаясь снисходительно улыбнуться:
— Ну что ты можешь на это сказать? Какие у тебя будут возражения? Думаю, никаких доводов в свою пользу у тебя нет.
— Есть, и довольно серьезные.
— Что ж, слушаю тебя. Все-таки ты мой друг, мы столько лет вместе, поэтому должны быть честными и откровенными.
— Я тоже так думаю.
Словен некоторое время помолчал, собираясь с мыслями, потом сказал:
— Не надо тебе доказывать, что вся история Руссинии — это не только войны с внешними врагами, но и борьба за единство страны. То и дело то одно племя, то другое, то один племенной князь, то другой стремились вырваться из крепкой власти великого князя и стать независимыми. Не так ли?
— Допустим.
— Великие князья в борьбе со стремлением к обособлению племен опирались на свою дружину и племя бодричей.
— И на другие племена тоже.
— Да, и на другие, которые оставались верными Рерику. Но представь, что племенные князья сговорятся между собой и перестанут подчиняться тебе. С кем ты сможешь подавить их сопротивление? Ты лишился главной поддержки — родного племени бодричей, оно перешло в руки Изяслава. Боярская дума тоже ушла из твоих рук, она выражает больше интересы племен, чем общегосударственные. У тебя осталась великокняжеская дружина. Но это полторы-две тысячи воинов. Что они против племенных войск, когда каждое племя сможет выставить до десяти-пятнадцати тысяч бойцов? Что ты сможешь сделать, если Изяслав вознамерится захватить престол великого князя?
— Он никогда на это не пойдет, — еле слышно проговорил Довбуш.
— Еще как пойдет! Насколько я знаю по отзывам знающих его людей, это человек без чести и совести, всеми правдами и неправдами стремящийся к высшей власти. Он уже получил власть в племени, завтра он захочет получить ее в стране. Боюсь, что это может привести к межплеменной вражде, которая погубит страну.
Довбуш стал руками отмахиваться от Словена, как от нечистой силы:
— Ну, это ты страшилки рассказываешь! Такого не может быть, поэтому никогда не будет. Пока я жив, по крайней мере.
— Каждый правитель должен смотреть вперед, предугадывать те или иные события. Он должен заранее видеть подводные камни, которые его подстерегают на тернистом пути правления страной. Так и ты должен понять, что с противником, который еще не набрал силы, надо расправляться без всякой жалости и как можно быстрее. Пусть и в мыслях нет у Изяслава стать великим князем, но если такая возможность существует, ты должен ее пресечь немедленно, самым решительным образом…
Говоря это, Словен вдруг заметил в глазах Довбуша злой, непримиримый огонек и насторожился. Он знал, что тот был порой самолюбив и упрям и мог стоять на своем, даже видя, что не прав. Так, видно, случилось и на этот раз. Довбуш прервал Словена и заговорил отрывисто, стуча кулаком по подлокотнику кресла:
— Ты всегда был слугой двух господ. Ты дружил со мной, но в то же время был в любимцах у Велемудра. Тебя, как видно, коробят мои преобразования, тебя тянет к старинке, ко временам Велемудра. Тебе жаль его соратников, ты с предубеждением относишься к людям, которых я ставлю на государственные посты. Я знаю, ты был в ссоре с Изяславом и хочешь моими руками расправиться с ним. Но я тебе этого не позволю сотворить. Я его буду защищать до конца.
Но и Словен закусил удила. Он встал, и, глядя в лицо Довбуша, проговорил жестко, сурово:
— Смотри, великий князь, куда идешь сам и ведешь за собой страну. Ты направляешься в пропасть. Ты завис над ней. У тебя нет опоры, а власть без поддержки не существует, и ты скоро падешь. Мне жаль тебя, но еще больше жаль Руссинию, которую своими недальновидными действиями можешь погубить.
Речь Словена была столь неожиданно резкой, что Довбуш даже не нашелся, что ответить, только смотрел на князя неподвижным взглядом и открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег.
Словен встал и вышел из горницы. Он кипел от негодования. Он впервые понял, что на престол сел человек смелый, но недалекий, с ограниченным умом, которому не дано понять, куда идет страна, куда ее вести, который не может просчитать, к чему приведут те или иные его шаги, а также действия приближенных. Его глаза застили льстивые слова людей из окружения, он упивается своей властью, и ему кажется, что все будет совершаться только по его желанию и хотению. Но жизнь жестока, и в ней идет постоянная борьба. И самая кровавая и беспощадная борьба — это борьба за власть. В ней не гнушаются никакими средствами, легко и охотно применяют и обман, и коварство, и лесть, и убийство. И по этому пути пошел Изяслав. Он начал утверждать свое влияние с Боярской думы, теперь получил власть в самом могучем в Руссиниии племени бодричей, следующий его шаг — это престол великого князя…
