Когда Хонор вошла, мать и дочь Хеймейкеры уже сидели на местах: Доркас — на женской скамье, Джудит — на скамье старейшин. Джудит смотрела прямо перед собой, ее лицо, как обычно, было суровым и сосредоточенным. Доркас хмурилась. И только Джек, расположившийся на мужской скамье, улыбнулся Хонор, которая вдруг почувствовала себя одинокой и беззащитной. И впервые пожалела о том, что рядом с ней нет Абигейл.
Хонор уселась на место, опустила голову и застыла как изваяние. Словно пытаясь укрыться в своей неподвижности. Однако она никак не могла сосредоточиться. Даже когда в комнате воцарилось молчание, у Хонор не получилось погрузиться во внутреннее безмолвие и успокоить тревожные мысли. Ей постоянно что-то мешало: в комнате было жарко и душно, спина затекала, нос чесался, струйки пота щекотали шею. Так она промучилась два часа и под конец молчаливой молитвы была еще более взбудоражена, чем вначале.
Оглашение предстоящего бракосочетания присутствующие встретили удивленным шепотом. Хонор густо покраснела и вздрогнула, услышав приглушенные рыдания Каролины — подруги Доркас, которая так странно смотрела на нее на «швейном штурме». Хонор почти ничего не знала о Каролине. Знала только, что та дочь какого-то фермера. В таком маленьком городке, как Фейсуэлл, с женихами было негусто, и у всякого молодого мужчины, годного в мужья — а Джек Хеймейкер, безусловно, к таким относился, — наверняка должна быть потенциальная невеста, какую ему определили семья и община. Теперь Каролине придется либо поспешно выходить замуж за другого — скорее всего за кого-то из ближайшей квакерской общины, например, из Гринвича в двадцати милях отсюда, — или переезжать еще дальше на запад, в Айову, Висконсин или Миссури. Хонор закрыла глаза, не в силах смотреть на убитое лицо Каролины. «Прости меня, — подумала она, надеясь, что это мысленное послание как-то дойдет до несчастной. — Прости, но замужество для меня — это единственный способ закрепиться здесь и обрести свое место. Иначе я так и погибну в открытом море, не зная, в какой стороне земля».
Когда собрание завершилось и все поднялись со скамей, Каролина опрометью выбежала из комнаты. Доркас рванулась за ней, но Джудит Хеймейкер удержала ее. Хонор буквально физически ощущала, что все на нее смотрят — на нее и ее будущую свекровь, которая уже направлялась к ней и тащила за собой Доркас. Не зная, куда девать руки, Хонор сложила их на груди и подняла голову. Она очень робела, но понимала, что не должна прятать взгляд. Скоро она войдет в эту семью — и нельзя жить всю жизнь, глядя в пол. Джудит была в темно-сером платье и простом белом капоре, туго завязанном под подбородком белой лентой. Несмотря на жару, она, похоже, совсем не потела. Как и у Доркас, у Джудит были широкие плечи, почти как у мужчины, а руки бугрились крепкими мышцами, как у сельских женщин, которые всю жизнь доят коров. Она, как всегда, улыбалась, но Хонор уже сообразила, что в этой улыбке нет тепла.
— После обеда ждем тебя вместе с Адамом, — сказала Джудит. — Нам нужно многое обсудить.
Хонор молча кивнула, отметив, что Джудит не пригласила их на обед. Хотя это и к лучшему. Кусок все равно не полез бы ей в горло в присутствии будущей свекрови.
* * *
Похоже, прежде всего Джудит хотела обсудить одеяла.
Хонор и раньше бывала на ферме Хеймейкеров: несколько раз — с Абигейл, когда они приходили за молоком, и на «швейном штурме» пару недель назад. Но она даже не представляла, что когда-нибудь станет здесь жить. Когда они с Адамом шли по дороге, тянувшейся на запад от Фейсуэлла, у Хонор возникло ощущение, будто каждый сделанный шаг уводит ее все глубже в дикие земли — все дальше и дальше от цивилизации и привычного ей уклада. Приблизившись к ферме, Хонор взглянула на нее по-новому. Ферма Хеймейкеров, как и остальные фермы в Огайо, отличалась от фермерских хозяйств в Дорсете: те были намного старее и будто сливались со своим природным окружением, а американские фермы сразу выделялись на фоне пейзажа, дерзко и беззастенчиво. Постройки располагались не как попало, а по четкому плану, и были не каменными, а деревянными. Границы обозначались не каменными стенами, а изгородями из жердей, и вместо зеленых лугов, невысоких холмов и небольших редких рощ территорию фермы окружал густой дикий лес. Двухэтажный, обшитый досками дом стоял вдалеке от дороги, а на переднем дворе была разбита лужайка — настоящий зеленый газон, большая редкость в Америке, поскольку подобный газон нуждается чуть ли не в ежедневной заботе и поливке. Причем сначала надо выкорчевать все пни, а потом непременно завести собаку, чтобы она охраняла лужайку от кроликов и оленей. Впрочем, на ферме Хеймейкеров была собака: умная староанглийская овчарка, пес по кличке Дружок. Когда Адам с Хонор приближались к дому, Дружок с лаем бросился им навстречу. А ведь он никогда не лаял, если Хонор приходила за молоком. Пес словно почувствовал, что этот визит отличается от всех прочих. За домом располагались хозяйственные постройки, среди них выделялся огромный амбар — намного больше жилого дома, — выкрашенный красной краской, поблекшей от времени и непогоды, с покатой крышей и земляной насыпью перед входом. Двери амбара были распахнуты настежь, и Хонор увидела, что он заполнен связками сена, громоздившимися чуть ли не до стропил.
Хеймейкеры ждали их на переднем крыльце. Джудит Хеймейкер держала на коленях Библию, Доркас — рубашку, которую зашивала, а Джек просто сидел с закрытыми глазами и как будто дремал, хотя сразу вскочил, услышав собачий лай. Пока Доркас ходила в дом, Джудит пригласила Адама и Хонор присесть на жесткие стулья с прямыми спинками. Сама Джудит сидела в кресле-качалке. Хонор поняла, что в этом кресле может сидеть только хозяйка дома — первое из многих правил в семье Хеймейкеров, которые ей предстояло узнать и принять. Дружок улегся у ног Джудит. Стало ясно, кого он считает хозяйкой. Хонор знала, что пес никогда не придет и не ляжет у ее ног. Возможно, ей повезет больше с пятнистой кошкой, которая только что пробежала через лужайку и скрылась в цветочной клумбе сбоку от крыльца. С виду кошка была диковатой, непохожей на ласковых домашних английских кошек.
Адам и Джек завели разговор о будущем урожае, о том, как идут дела в лавке Адама, о новом законе о беглых рабах, который сейчас обсуждают в Конгрессе и о котором кузнец Калеб Уилсон говорил на собрании. Хонор хотела послушать, но слишком нервничала, и ей было трудно сосредоточиться. Она принесла с собой заготовку для будущего одеяла — коричневые и зеленые шестиугольники — и принялась собирать в розетку, скрепляя накладным швом. Шитье всегда успокаивало Хонор. Где бы она ни находилась — в чужом месте, среди незнакомых людей, — у нее всегда оставалась возможность заняться знакомой, привычной с детства работой.
Как всегда, Хонор работала быстро, и шов получался аккуратным и ровным. Джудит внимательно наблюдала за ней.
— Такое шитье отнимает немало времени, — заметила она. — Ты совсем не делаешь аппликаций? Так намного быстрее. Даже если сшивать лоскуты в узоры вроде «Кыш, мухи», или «Летящих гусей», или «Звезды Огайо», все равно будет быстрее, чем то, что делаешь ты.
— В Англии мы всегда шьем только так.
— Ты уже не в Англии.
Хонор склонила голову.
