Он появился через полчаса. К тому времени Хонор уже окончательно обессилела в неравной борьбе со страхом. Она услышала приближавшийся спереди топот копыт с одной толстой подковой и отошла на обочину. Ее белый чепец и белая полоска каймы по вырезу платья смутно выделялись из темноты, подсвеченные серебристым сиянием луны. Но все равно Донован увидел Хонор, лишь когда его конь чуть не сбил ее с ног. Донован выругался и схватился за конскую гриву.
— Хонор Брайт?! — Он ошеломленно уставился на нее.
— Донован, мне… одному человеку нужна твоя помощь.
— Кому?
— Я тебе покажу.
Он наклонился в седле и протянул ей руку:
— Давай забирайся.
Хонор замерла в нерешительности: из-за ребенка, растущего у нее в животе, из-за того, что придется довериться Доновану, которому нельзя доверять… и еще ей придется обнять его за талию и прижаться к его спине, а это разбудит в ней чувства, которые не следует будить. Но потом она подумала о человеке с искалеченной ногой — о человеке, которому отказала в помощи, когда он в ней так нуждался, — и это заставило ее схватиться за руку Донована и сесть в седло.
— Куда?
— В лес Виланда, за фермой. Только… — Она не хотела говорить ему, что убежала из дома втайне от всех, хотя это было вполне очевидно. Иначе она бы не оказалась одна ночью в лесу. — Только, пожалуйста, не проезжай через Фейсуэлл. И мимо фермы. Я не хочу, чтобы они нас услышали. Коня можно оставить на окраине Фейсуэлла, а дальше пройти пешком.
Донован обернулся и внимательно посмотрел на нее:
— В лесу прячется негр?
— Да.
— Кажется, ты говорила, что перестанешь помогать беглецам.
— Он шел из Гринвича и сбился с пути. Я не собиралась помогать ему. Но он ранен, очень серьезно. Ему нужен доктор.
Донован усмехнулся:
— Думаешь, я повезу его к доктору?
Хонор промолчала. Конь тихо топтался на месте, ожидая команды всадника.
— Хонор, ты знаешь, что я верну его хозяину. Это моя работа.
Она вздохнула.
— Да, знаю. Но если ему не помочь, он умрет. Лучше пусть человек живет, даже в рабстве.
— А почему ты обратилась ко мне?
Хонор вновь промолчала.
— Ты живешь в городе квакеров, а на помощь зовешь меня? Сдается мне, что тебе нужно задуматься о своем окружении.
— Друзья в Фейсуэлле — хорошие, добрые люди. Они помогли бы ему, просто… обстоятельства вынуждают Хеймейкеров поступиться принципами. А Хеймейкеры пользуются уважением в общине. — Сама того не желая, Хонор прислонилась к Доновану. Ее выпирающий живот прижался к его спине. Донован почувствовал это и напрягся, а потом наклонился вперед, чтобы по возможности увеличить расстояние между ними.
— Ладно, — сказал он, натягивая поводья. — Держись крепче.
* * *
Когда они нашли беглеца, тот сидел неподвижно, прислонившись спиной к стволу дуба. Ноги вытянуты вперед, жестяная кружка лежала на земле рядом с ним. Донован велел Хонор оставаться на месте — шагах в десяти от дуба, — а сам подошел к беглецу и на мгновение приподнял фонарь к его лицу. Хонор зажмурилась, но картина, высвеченная фонарем, так и осталась стоять перед ее мысленным взором — лицо чернокожего человека и его белые зубы, сверкнувшие в темноте.
Донован приблизился к ней и внимательно посмотрел в ее лицо. Когда она шагнула к нему, он ничего не сказал. Просто обнял ее и держал, пока она рыдала, уткнувшись лицом ему в грудь. На сей раз Донован не отстранился, почувствовав, как к нему прижимается ребенок, зреющий в животе Хонор. Она стояла в его объятиях еще долго после того, как прекратила плакать. Прижимаясь щекой к его груди, она вдыхала его резкий запах, отдававший лесным костром. Чувствовала щекой что-то твердое. Ключ от ее сундука. Донован по-прежнему носил его на шее.
«Если сейчас он попросит, я брошу все и уеду с ним на запад, — подумала Хонор. — Ведь его душа пребывает со мной».
Но он не попросил.
— Хонор, уже светает, — наконец произнес Донован. — Тебе надо вернуться домой, пока никто не заметил, что ты уходила.
Она молча кивнула. Ей так не хотелось отпускать его, но она все-таки отстранилась и принялась вытирать лицо рукавом, чтобы ей не пришлось смотреть на Донована.
— Хочешь, чтобы я его похоронил?
— Нет. Пусть увидят, что они сделали. Что мы сделали.
— Он умер бы в любом случае. Даже если бы ты отвела его к доктору. Судя по запаху, это гангрена.
Глаза Хонор вспыхнули гневом.
— Мы должны были хоть как-то помочь ему. И тогда бы ему не пришлось умирать в одиночестве в темном лесу.
Донован молча проводил Хонор к опушке леса. К тому месту, где начинался яблоневый сад. Он на мгновение прикоснулся к ее руке и бесшумно скрылся среди деревьев.
Когда Хонор вышла из сада на задний двор фермы, Джек и Доркас направлялись к амбару доить коров.
— Где ты была? — воскликнул Джек, с удивлением глядя на ее грязное, заплаканное лицо, на растрепанные волосы под сбившимся набок чепцом, на заляпанные грязью башмаки. От нее явственно пахло лошадиным по́том. — Мы думали, ты в уборной.
Хонор не обратила на него внимания.
— Дружок! — громко крикнула она.
Пес выбежал из амбара, удивленный, что Хонор впервые обратилась к нему командным тоном.
— Иди. — Она указала в сторону леса. — Ищи!
Он проследил за ее пальцем, понюхал воздух и резко сорвался с места, словно его кто-то дернул за невидимую нить.
— Хонор, что происходит?
Она не ответила. Не смогла найти слов, чтобы это сказать. Хонор развернулась и побежала на сеновал. Прошлогоднего сена всего нечего; но через пару недель уже будет первый сенокос, и изрядно уменьшившиеся запасы пополнятся. Но немного соломы еще оставалось — старой, вялой и пахнущей пылью, Хонор зарылась в кучу соломы, свернулась калачиком и заснула.
* * *
Проснувшись, Хонор увидела, что рядом с ней сидит Доркас. Хонор не стала садиться или вставать. Она просто смотрела на свою золовку, которая плела косичку из прядей соломы. Хонор радовалась, что из всех Хеймейкеров ее нашла именно Доркас: Джек раздосадовал бы ее, а Джудит разозлила. За те месяцы, что Хонор прожила на ферме, она поняла, что из всех троих Хеймейкеров ее меньше всего раздражает Доркас.
Та отложила косичку в сторону и сказала:
— Его нашли. Приходили мужчины из города, помогли похоронить. — Она помолчала. — Я тебя не ненавижу, Хонор, что бы ты обо мне ни думала. Прошлым летом, когда на меня набросились осы, я слышала, как ты говорила с цветным человеком. Но я ничего не сказала ни маме, ни Джеку. Хотя должна была.
