Поскольку Хонор не работала над каким-то конкретным одеялом, то не сосредотачивалась на шитье. От духоты ее разморило, она отложила работу и закрыла глаза. Ее разбудил Дружок. Он стоял рядом с ней и рычал. Хонор вскочила. Судя по солнцу, был уже полдень. Она опаздывала с обедом, который должна была отнести косарям. Хонор быстро сложила в корзину пирожки, хлеб и сыр, миску со свежими помидорами и кувшин с молоком и поспешила на луг — по дороге, тянувшейся вдоль опушки леса.
Когда она пришла на луг, там вовсю кипела работа. Наверное, все ждали, что принесут обед и можно будет сделать перерыв. Люцерну скосили за несколько дней до этого и оставили сохнуть. Вчера ее собрали в стога, а сегодня уже перекладывали на повозку, чтобы везти в амбар. Повозка стояла у одного из стогов, который Джек и Джудит принялись ворошить вилами, видимо, не заметив, что Хонор уже пришла и можно садиться обедать.
Раздался пронзительный крик, у Хонор екнуло сердце. Из стога выскочила чернокожая женщина и замерла, прикрывая глаза от солнца. Прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, она пустилась бежать. Мчалась, словно испуганный зверь, прямо на Хонор, грозя сбить ее с ног, но в последний момент все же свернула в сторону. Хонор успела заметить совершенно безумные глаза и плотно сжатые губы. А потом женщина исчезла из виду, скрывшись в лесу Виланда.
Хонор смотрела ей вслед, как она на бегу машет руками, как развевается ее длинная коричневая юбка и краснеет на голове платок. Даже после того, как беглянка скрылась среди деревьев, из леса доносился треск веток. Наконец и он стих. Когда Хонор повернулась обратно, все квакеры смотрели на нее.
«Нет, — подумала Хонор. — Я здесь ни при чем».
Но она уже видела по их лицам, что все — кроме Калеба Уилсона, который смотрел на нее с сочувствием, — связывают появление беглянки с приходом Хонор. Даже если она нарушит свое молчание и объяснит, что это просто совпадение, ей все равно не поверят. Губы Джудит уже растянулись в знакомую холодную усмешку. Она ничего не сказала. Просто подошла и забрала у Хонор корзину с едой.
«Я больше этого не вынесу, — подумала Хонор. — Что бы я ни говорила, эти люди все равно будут подозревать меня. Мои слова для них ничего не значат. Мои слова ничего не изменят». Что-то сдвинулось и надломилось в ее сознании. Не в силах ждать ни секунды, она развернулась и направилась обратно на ферму, не обращая внимания на оклики Джека. Теперь в лесу Виланда было тихо. Где бы ни пряталась чернокожая женщина, она старалась не выдать себя.
Вернувшись на ферму, Хонор собрала брошенные на столе лоскуты и розетки и убрала их в швейную корзинку. Потом поднялась к себе в спальню, тяжело опираясь о перила. В дверях она остановилась, глядя на одеяло, которое утром аккуратно расправила на кровати. Это была «Вифлеемская звезда» из Англии. Одеяло Бидди, как Хонор называла его. Ей до сих пор было неловко за то, что пришлось попросить свой подарок обратно. Подписное одеяло из Бридпорта лежало, аккуратно свернутое, на кровати. Хонор не могла забрать с собой ни то, ни другое.
Хонор взяла шаль, перочинный ножик и немного денег, которые у нее оставались после переезда из Англии. Джек никогда не спрашивал о них. Затем сняла свой ежедневный капор и надела подаренный Белл, серый с желтым, рассудив, что, если оставить его, Джудит может со злости выкинуть его на помойку. Вернувшись в кухню, она собрала в дорогу еду: головку твердого сыра, каравай хлеба, немного вяленой говядины и мешочек слив. Хонор никогда не путешествовала пешком и не знала, что надо брать с собой. Попыталась припомнить, что было у беглецов, которых ей доводилось видеть. Обычно — вообще ничего. Многие были босиком. Хонор переобулась, сменив легкие летние туфли на крепкие башмаки, потом положила в свой узелок две свечи и немного спичек, завернув их в посудное полотенце.
Она не могла взять с собою готовые розетки и бабушкину швейную шкатулку, и это едва не заставило ее передумать. Хонор открыла шкатулку и достала фарфоровый наперсток, игольницу, ножницы с эмалированными ручками и несколько памятных лоскутков — заключенные в них воспоминания были незаменимы.
Дружок лежал на пороге у распахнутой настежь двери на сквозняке. Когда Хонор переступила через него, он не зарычал, как обычно. «Он знает, — подумала она. — Он знает… и рад».
Пройдя через сад — яблоки наливались спелостью, сливы уже перезрели и покрылись желтоватым налетом, — Хонор вошла в лес Виланда и решительным шагом направилась в самую чащу, пробираясь сквозь густые заросли ежевики, манившей спелыми ягодами. Но она сейчас не могла останавливаться. Деревья готовились к осеннему разноцветью. Дубовые листья были еще зелеными, а кленовые уже краснели.
Беглянки не было ни слышно, ни видно. Хонор оказалась вблизи опушки, граничащей с лугом, где Хеймейкеры собирали сено. Она слышала их голоса, но не разбирала слов. Хонор углубилась в лес, решив, что беглянка скрывается в глубине. Где-то в зарослях кричала американская куропатка. Однажды Джек посмеялся над вопросом Хонор, что это за птица. Он не верил, что в Англии таких нет. Хонор вспомнила, как год назад, когда Томас вез ее по лесной дороге, она не узнала даже овсянку и сойку. За год она много узнала об Америке, и далеко не все было хорошим.
А вскоре Хонор услышала еще один звук, сердитое цоканье белки, словно потревоженной присутствием постороннего. Она пошла на звук, даже не пытаясь скрывать своего присутствия. Наоборот, старательно наступала на хрусткие сухие прутья в надежде, что беглянка, прячущаяся в лесу, услышит ее издалека и выглянет посмотреть, кто идет. И поймет, что Хонор можно довериться.
Беглянка сидела на ветке бука футах в шести над землей, а белка возмущенно верещала высоко-высоко над ней. Хонор встала под деревом, запрокинула голову и подняла руку, держа на ладони сливу. Чернокожая женщина посмотрела на нее и спустилась вниз, но сливу не взяла. Она была выше Хонор. Длинноногая, стройная, с коричневой кожей со слегка желтоватым отливом. Ее лицо показалось Хонор смутно знакомым, и вскоре она поняла, что это та самая беглянка, которая пряталась у колодца на дворе фермы. Хонор принесла ей воды в жестяной кружке, теперь похороненной здесь же, в лесу, вместе с человеком, который умер, так и не дождавшись помощи. В тот раз Донован поймал эту женщину. Наверное, ее вернули хозяину, но она опять убежала. Сейчас она выглядела посвежее: пополнела, кожа очистилась от прыщей, белки глаз стали ярче, а ее платье, хотя и грязное, было явно новее прежнего. Она была обута в крепкие мужские башмаки, а в руках держала объемистый узелок, похожий на тот, какой был у Хонор.
В их первую встречу Хонор дала этой женщине кусок хлеба. Сейчас убрала сливу в карман и развязала свой узелок, чтобы предложить беглянке хлеб и сыр. Но женщина покачала головой:
— В прошлый раз ты меня накормила. А сейчас мне ничего не нужно. Она просила тебе кланяться, если я с тобой увижусь… хотя сразу предупредила, что тебя лучше не беспокоить, пока ты… — Она указала на выпирающий живот Хонор. — Я и не собиралась сюда идти. Но пришлось поменять маршрут. Из-за охотника за рабами. В прошлый раз он меня заловил, в этом самом лесу. Настойчивый, да? Даже не знает, кто я, а все равно будет гоняться за мной.
