— Оттепель… — Князь начал загибать пальцы, пытаясь вычислить сегодняшнюю дату, но вспомнить все дни долгого путешествия не мог, а потому во всех трех попытках результат получился разный. И тем не менее Зверев понял, что в Крыму начинается весна. — Еще немного, и сани станут обузой. По камням и земле много не накатаешь.
Наконец с лестницы послышался шум. Зверев различил осторожные шаги, развернулся:
— Уже готово?
Но в комнату крался не Богдан с большим казаном плова, а Никита, прячущий что-то за спиной. Следом, прикусив губу, пытался пробраться Мефодий.
— Вы чего, мужики, кузнечиков ловите?
— Прости, княже, — остановился Никита. — Тревожить не хотели.
— Угу, я понял, — кивнул Зверев. — Чего за спиной?
— Пояс мой, — показал ремень холоп. — Вот косарь, вот сумка, вот нож.
Столь подробное перечисление тут же указало Андрею, что именно вызывает наибольшее подозрение.
— Вот и славно. Давай надень. Нечего расхристанным ходить.
— Сию минуту, княже… — Никита переглянулся с Мефодием, тот стал бочком, бочком пробираться к вещам.
— Ну, вы чисто дети, — покачал головой князь. — Давай показывай, что там у тебя с поясом?
— Да пряжку я потерял, Андрей Васильевич, — наконец признался холоп. — У Мефодия старая есть, пока поменяю. Опосля новую куплю. Сам куплю, княже, не беспокойся.
— Сам? — переспросил Зверев.
— Сам, — подтвердил Никита.
— Давай выкладывай, что вы там натворили?
— Ничего, княже. Вот те крест, ничего!
— Чтобы ты, потеряв пряжку, не у меня просить начал, а сам вызвался купить? Тут, Никита, дело нечисто. Рассказывай, не томи. Все едино правда наружу вылезет.
Холопы закашлялись, переглянулись.
— Тут Полель… — начал было Мефодий, потом махнул рукой и позвал: — Полель, иди сюда!
Со стороны лестницы послышался шорох, в комнату спустился холоп. Он был опоясан, опрятен, трезв, но все время прятал глаза.
— Все, все заходите! — потребовал Зверев. — Прямо как к стоматологу в очереди сидите. Заходите, лечить стану разом всех.
Вслед за Полелем вошли Боян и Боголюб. И вместе с ними — девушка, которая пыталась стыдливо прикрыть лохмотья. У нее была броская фигура: высокая грудь, чистые покатые плечи, гладкие, хоть и пыльные, руки и — покрытое струпьями лицо, жестоко обезображенное шрамами. Целыми остались только глаза и подбородок.
— Боже, как это? — не удержался от возгласа Андрей.
— У хозяина ее старшая жена приревновала, — пояснил Полель. — Испугалась, что больно красивая, мужу понравится. Взяла и лицо кипятком полила. Связала, монеты на глаза положила, чтобы не спеклись, и полила. Без глаз какая работница?
— Вот… — скрипнул зубами князь. — Постой, а с вами она почему? Украли?
— Выкупили, Андрей Васильевич, — ответил за всех Никита. — Прости, не стерпели. Серебро у нас было, ты сам и наградил. У причастия с Прибавой познакомились. Вон он, Полель разговорился. Пожалели. Не смогли назад к извергам отпустить.
— Пряжка-то где?
— Татарину понравилась. Она же у меня сдвоенная была, серебро с позолотой. Сокол с крыльями. Сторговались на серебре и пряжке в придачу.
— Грамоту какую татарин за ней дал? Что не в бегах?
— Как же, княже, все честь по чести! — Полель зашарил на груди, извлек совсем куцый кусочек хрустящего пергамента. — Дозволишь оставить ее, княже? Пропадет же, Андрей Васильевич!
Зверев вздохнул. Пути у них впереди лежали еще долгие, лишняя обуза была ни к чему. Он подступил ближе, всмотрелся в лицо невольницы:
— А ты, никак, немая?
— Нет, боярин, — шепнула девушка.
— Князь, — поправил ее Андрей. — Полель, рубаху возьми чистую, порты. Веди ее в баню, совсем ведь волосы посерели. У Богдана уксуса возьми. Перед мытьем лицо с молитвою протрете и после.
— Слушаю, княже!!! — радостно крикнул паренек.
— Грешно женщине в портах… — еле слышно воспротивилась Прибава.
— Без штанов еще грешнее, — хмыкнул Зверев. — Потом этот ухарь паранджу купит, дабы посторонние не пялились.
— Нельзя в парандже, — опять шепотом предупредила невольница. — Подумают, магометянка в прислужении у христиан. Побьют, закон такой.
— На тебя не угодить, — покачал головой Андрей. — Ну, коли так, и ходить станешь так. Никита, вещи собирай, хозяина двора предупреди, что съедем на рассвете, пусть лошадей и сани приведет. Пора.
— Эк ты стремителен, Андрей Васильевич. Не успел приехать, уже дальше торопишься.
— Иначе, Никита, нельзя. Служба государева на нас.
Стыдно признать, но в этот раз князь Сакульский покривил душой.
Небольшой обоз из трех саней пополз не к Балаклаве, возле которой прятался в крепости султанский наместник Барас-Ахмет-паша, а в прямо противоположную сторону, к Карасубазару, возле которого томился в неволе боярин Василий Лисьин, попавший в лапы к какому-то Янша-мурзе из рода беев Ширинских.
Двигались путники не спеша. Лошади за два дня толком отдохнуть не успели, а потому гнать их, как свежих, было неблагоразумно. Впрочем, это пошло только на пользу — Андрей немного задержался и поутру купил Прибаве недорогое опрятное платье татарского покроя и шитую шапочку с полупрозрачной газовой вуалью. Во избежание подозрений к наряду добавили крохотную иконку-троеручницу на шелковом шнурочке. Невольница сказала, что подобные носят многие русские женщины, ищущие своих угнанных в рабство родичей. И после этого, двигаясь быстрым шагом, уже после полудня нагнали сани.
На дневку путники останавливаться не стали. Выйдя под сумерки к Ак-Мечети, они обогнули город с юга и заночевали на берегу Малого Салгира. Разводить огонь князь не разрешил — не хотел привлекать внимания. А ну, кто коней татарских узнает?
Хотя, конечно, при том, какие табуны у каждого здешнего рода имеются — упомнить, кто из друзей-соседей на чем на охоту умчался, вряд ли возможно. Ведь у каждого крымчака минимум три скакуна постоянно под седлом. В смысле — без заводных они дальше, чем на один переход, не поедут. Но, как говорится, береженого Бог бережет.
Поэтому и снялись с лагеря они до рассвета, наскоро перекусив лепешками и холодной бараниной. Зверев издалека бросил прощальный взгляд на ставку калги-султана: несколько больших и малых мечетей, выпроставших над собой пики минаретов, десяток двухэтажных домов и многие сотни низеньких строений, теряющихся под белыми кронами деревьев, что росли по несколько в каждом дворике. Город больше походил на разгороженный заборами сад, нежели военный лагерь.
— Странно, — пожал плечами Андрей. — Резиденция главного здешнего воеводы — и без крепости. Ладно, нам же проще будет. Никита, трогаем!
