Покрытые изморозью бревна выглядели свежо, словно их только что связали в венцы.
А может — и правда недавно рубили. Андрей не был здесь так давно, что ручаться не мог. Он добрел до лестницы, легко взбежал наверх, прошел по помосту у бойниц. Распущенные вдоль бревна даже не заметили его веса. По ним не то что ратникам в полном вооружении — на танке смело можно было кататься.
Проход в башню находился на четыре ступени выше помоста. Ходить особо не мешает, но если кто на стену прорвется — отбиваться сверху вниз куда удобнее. Внутри было, естественно, морозно и сумрачно. Вдоль наружных стен тянулись стеллажи со стрелами, какими-то горшками и увесистыми булыжниками. Напротив выстроилось два десятка копий и не меньше полусотни сулиц. Весьма внушительный арсенал.
На миг Андрей удивился, что оружие находится здесь, так далеко от присмотра — но потом сообразил, что места на первом этаже башни наверняка отводились людям, коих в трудный час окажется немало.
— А двери в башню нужно все-таки запереть, — решил князь и стал подниматься на боевую площадку по неудобной приставной лестнице. Зато, прорвись противник в башню — сверху опять же проще будет отбиваться.
Отсюда, с высоты семиэтажного дома открывался восхитительный вид на пробудившийся город. Далекие люди казались крохотными, как пчелы. Великие Луки были точно улей: огромное количество прямоугольных сот, и в каждой кто-то шевелился, бегал, что-то делал. Над всем этим, словно гигантская матка, возвышалась черная от времени цитадель, украшенная пятью башнями с зелеными остроконечными шатрами.
По другую сторону стены вольготно раскинулись домики с огородами, напоминая обычную большую деревню. Увы, в случае опасности дома эти, скорее всего, будут сожжены самими горожанами — чтобы атакующий враг не использовал их как укрытия. А бездомные обитатели перейдут сюда, внутрь более тесного, но зато защищенного города.
Эти размышления побудили младшего из рода Лисьиных заняться делом: Андрей внимательно осмотрел и простучал настил, проверил бревна между бойницами и под ними. Помнится, отец предупреждал, что тут дерево загнивает в первую очередь — вода затекает.
— Шатер нужно над башней поставить, — решил Зверев. — И суше, и ремонта меньше, и лишнее помещение получится на черный день.
— Андрей Васильевич! Андрей Васильевич, ты где? — услышал князь знакомый, но далекий голос, через одну из бойниц выглянул во двор:
— Я здесь, Пахом! Тебе чего?
— Сбираться надобно, княже! — резко поднял голову дядька и вдруг, протяжно вскрикнув, опрокинулся на спину, прямо в истоптанный снег. Заскреб землю руками.
— Пахом! — В груди ледяным комком прокатился страх. — Пахом, ты чего?!
Андрей, прыгая через ступени, в считанные минуты скатился вниз и, растолкав холопов, опустился возле своего воспитателя на колено:
— Ты чего, Пахом? Что случилось?
— Ты велел… С утра поторопить, княже… — сквозь зубы, с явным усилием пробормотал пожилой воин.
— Тебя ранили? Где болит? — быстро расстегнув зипун, наскоро осмотрел дядьку Андрей.
— В спину… Прострелило… — поморщился холоп. — Вестимо, отойдет. Сейчас отойдет…
— В дом его несите, — выпрямившись, решительно приказал Зверев. — Поясницу жиром бобровым с перцем растереть, да прогреть хорошенько надобно. Баня-то тут есть? Тихон! Есть на подворье баня?
— Да что сие за баня? — пожал плечами старик. — Полоскальня обычная.
— Печь в ней есть?
Тихон кивнул.
— Тогда топи! Веничком можжевеловым дядьку по спине надобно пощекотать да жирком с перцем намазать… — Первый испуг за воспитателя прошел, и теперь Андрей начал понимать, в какую неприятность попал. Радикулитного Пахома в седло не посадишь, не в том он состоянии. И ждать, пока болячка отпустит, тоже нельзя — не для того он налегке через половину страны мчался, чтобы чуть ли не у порога целый день лишний сидеть. В задумчивости князь продолжил: — Вина купи хлебного, тоже не помешает, дабы боль не так мучила.
— Дык, благодетель… — замялся было смерд, и Зверев, понимая, о чем тот думает, достал и кинул старику двугривенный:
— Ступай на торг, баню без тебя пошлю кого затопить.
Старик встрепенулся, кинулся в дом одеваться. Холопы тем временем переложили стонущего Пахома на потник, подняли тот за углы.
— В мою комнату несите, — приказал Андрей. — На перине ныне понежишься, дядька. Побалуешь косточки, чтобы не бунтовали.
Его воспитатель что-то простонал. Благодарность или протест — разобрать не получилось.
— Не боись, дед, — пробормотал один из воинов, — не растрясем.
«Дед… — щелкнуло в голове Зверева. — Пахом — дед! А и правда, ему ведь уже за шестьдесят ныне быть должно. Возраст».
По древнему русскому обычаю дядьку из верных опытных холопов бояре приставляли к сыну с самого дня рождения. Дабы следил неотлучно, оберегал от опасностей, ремеслу ратному учил, знаниями своими делился, в делах всяких помогал. Андрей как раз тридцатую годовщину должен был отмечать. И особо опытным воином себя пока не ощущал. Хотя твердую уверенность в силах уже обрел. Когда Пахом впервые взял из колыбели на руки будущего князя Сакульского, ему тоже наверняка около тридцати было. Юноше безусому воспитание наследника ведь не поручат…
— Эх, Пахом, Пахом… — покачал головой Андрей. — Привык я как-то, что ты крепок, как меч булатный. Поберечь не догадался.
Он дождался, пока дядьку занесут в теплую уже после ночного протапливания горницу, переложат на постель, разуют и снимут зипун, кивком указал холопам на дверь, сам сел на лавку в изголовье:
— Извини, Пахом, матушка меня ждет. Не просто так, мыслю, звала. Посему не обессудь, но тебя здесь оставлю.
— Мне бы отлежаться маненько, княже, — вполне уже внятно ответил холоп. — Я нагоню.
— Ни к чему это, дядька. Отдохни, попарься, прогрейся. Думаю, это от холода тебя прохватило. Поторопишься, не долечишься — опять прострелит.
— Я твоему батюшке обещал… — попытался подняться на локте Пахом и тут же скривился от боли.
— И я обещал, — перебил его Андрей. — Обещал отцу подворье наше и стену в исправности держать. Ныне же вижу, ворота болтаются, добро в башне без пригляда и замка, дом выморожен, ровно лес в крещенские морозы. А чего в погребах и клетях творится, так и вовсе не знаю. С Тихона проку нет. Он тут матушкой лишь для виду поставлен. Оттого, что дома в хозяйстве от него пользы никакой. Посему слушай, Пахом, мой наказ. Остаешься здесь за старшего. Времени тебе отвожу месяц. Проверь все от погреба до конька. Что надобно — поправь; что потребно — купи. Шатер еще хорошо бы над башней от дождя и снега сделать. Оставляю тебе половину холопов в помощь. Серебра вот на расходы возьми. И не спорь! — повысил князь голос, заметив, что дядька собрался что-то сказать. — Пару дней в тепле полежи, мазаться не забывай. Потом делом займешься. Как управишься, матушке в усадьбе доложись, пусть приказчика справного назначит. А уж потом и за мной не торопясь трогайся. Мыслю, я уж в княжество к тому времени поверну. Понял меня? Тогда до встречи, дядька. Выздоравливай.
