Но она знала одно: больше на ночное свидание не пойдет. Глянула в окно, кареты уже не было на месте, а из коридора со стороны комнат князя неслись звуки пиршества…
Утром Петр сочувственно заглянул в лицо жене:
— Вы не выспались? Плохо выглядите. Не стоит столько читать по вечерам при свечах.
У Екатерины мелькнула страшная мысль, что Петр все знает, но великий князь занялся другим, словно и не было того вопроса. Стало по-настоящему страшно…
Ночные свидания действительно прекратились еще и потому, что в Петербурге весной становится совсем светло, не спрячешься. А потом великокняжеская семья перебралась в Ораниенбаум.
Понятовскому удалось пять раз приезжать в Ораниенбаум, будучи незамеченным. Но и это продлилось недолго, хотя не по их вине. Вмешалась политика.
В Ораниенбауме гости: Лев Нарышкин с невесткой Анной Нарышкиной, а также отбывающие на родину дипломаты Станислав Понятовский и швед граф Горн.
Услышав о поводе, по которому приехал Станислав Август, Екатерина потеряла всякий интерес к жизни. Ее любимый Стась уезжает, и неизвестно, вернется ли! Великий князь встретил гостей радушно, потащил показывать новые постройки в Петерштадте. Конечно, меньше всего Понятовскому хотелось разглядывать цейхгауз или бастионы, но что поделать. Но Петр быстро понял, что Станислав далек от военной науки, презрительно махнул рукой:
— Идите уж к Нарышкину, вон он дам развлекает!
Надо ли говорить, что для Понятовского это бальзам на душу. Екатерина почти кинулась к любовнику:
— Что случилось, почему вы уезжаете?!
Станислав Август и сам просто в отчаянии:
— Меня отзывают дела. Скоро заседание сейма, и моя семья требует, чтобы я на нем выступил. Но я постараюсь вернуться как можно скорее.
Гости намеревались задержаться на два дня, конечно, это ради княгини и Понятовского. Самому хозяину Ораниенбаума быстро надоело просвещать мало интересовавшихся функционированием Петерштадта гостей.
— У Бастиана свадьба, займите гостей сама, я буду там.
— Передайте мои поздравления жениху и невесте и вот этот подарок.
Великая княгиня готова была подарить егерю мужа что угодно, только бы погулял на свадьбе подольше.
Два дня короткого счастья перед разлукой… Сколь долгой она будет, не станут ли эти дни последними?
Вечером произошел интересный случай, превратившийся позже в настоящий анекдот. В кабинете великой княгини на гостей с лаем набросилась ее любимая болонка, но облаяла она только графа Горна, к Понятовскому принялась ласкаться. Граф поспешил спрятать улыбку, а потом, улучив момент, рассказал Станиславу Августу, что обязательно дарит своим любовницам маленьких собачек:
— Нет ничего более предательского, чем маленькие собачки. Именно с их помощью всегда можно узнать, кто пользуется особым расположением. Посмотрите, как это существо набросилось на меня и приветствовало вас — ее доброго знакомого.
Понятовский покраснел, но принялся убеждать, что это просто случайность.
— Вы можете не опасаться, поскольку имеете дело с очень скромным человеком.
Когда предстоит разлука, время летит просто стрелой, два дня промелькнули очень быстро.
Когда Станислав Август уехал, Екатерина долго размышляла, как же получилось, что она так сильно привязалась к поляку. Понятовский не похож на Сергея Салтыкова, он много мягче, стеснителен, скромен. Обладая прекрасной внешностью, Станислав Август не стал сердцеедом, его натура не позволяла волочиться за каждой юбкой, к тому же он действительно влюбился.
Для самой Екатерины все было внове. В этой любви она оказалась более опытной, как когда-то Салтыков обучал неопытную Екатерину премудростям любви, так теперь она учила Стася. Он был красив, молод и неумел, влюбился по-настоящему, а не просто завоевывал внимание великой княгини и возможной императрицы России. И было ему море по колено, а Сибирь перестала существовать, потому что была Екатерина.
Станислав уехал, обещав поскорее вернуться. Екатерина мало верила таким обещаниям, хотя его поведение на поведение Салтыкова вовсе не было похоже…
Тем радостней оказалось получить через Вильямса письмо. Глядя на немыслимо довольную жену, Петр гадал, что же такое могло произойти, что она так радуется.
Началась активная переписка, и не только с Понятовским, но и с Вильямсом. Во-первых, он хорошо знал Станислава, а следовательно, у них был предмет разговора, во-вторых, он был весьма заинтересован в связях с великой княгиней. Дело в том, что Вильямс смотрел куда дальше, чем сама Екатерина. И во много раз глубже.
А еще Вильямс был тесно связан с Бестужевым, которого тоже интересовало не только ближайшее, но и отдаленное будущее. Ничто и никто не вечны под луной, государыня давно и серьезна больна, кому перейдет престол после ее смерти? Наследник пока Петр Федорович, но великий князь столь непредсказуем, что, пожалуй, не было ни единого дипломата, который предпочел бы его кому-то другому. Этим другим мог быть малолетний Павел Петрович, а значит, Регентский совет, который непременно начнут раздирать внутренние склоки.
Но был еще один вариант, который втайне, но активно обсуждали в самых разных посольствах и королевских кабинетах независимо от того, к какому союзу принадлежало государство. Этим вариантом была… Екатерина. Слишком разительный контраст со своим полурусским мужем представляла его жена-немка. Все разумные люди в России и Европе предпочитали разумную же Екатерину непредсказуемому Петру. Только один правитель мог бы радоваться такому императору России — Фридрих Прусский. Но даже он советовал Петру слушать советы своей разумной супруги (притом что считал женщин вообще существами никчемными и открыто смеялся над австрийской императрицей Марией-Терезией, французской маркизой Помпадур и русской Елизаветой Петровной).
Вильямс при помощи Бестужева подсуетился быстрее остальных, он узнал, что великая княгиня в долгах, кроме того, для привлечения на свою сторону двора ей требовались дополнительные деньги, и посланник их предложил. Нет, своих денег у Вильямса не было, но он нашел банкиров, готовых открыть кредит с видами на будущее.
Умершая в Париже принцесса Иоганна-Августа оставила такие долги, что Екатерина просто не могла придумать, как их вернуть. В чем-то помогла императрица Елизавета Петровна, не желавшая позора со своей родственницей, но основная тяжесть легла на плечи дочери. А это снова деньги, значит, снова долги банкирам.
Англичане ссужали, конечно, тайно, конечно, делая ставку на будущее. Это означало, что будущее в России должно принадлежать Екатерине.
И тут она откровенно зарвалась. Почувствовав поддержку некогда всесильного Бестужева, который сдавал позиции, а также Вильямса и стоявших за ним, да еще и столь ловко обводившая мужа вокруг пальца в своей любовной связи с Понятовским, Екатерина решила, что сам черт ей не брат, и закусила удила. С Вильямсом и Бестужевым начались обсуждения, что делать, когда… умрет императрица Елизавета Петровна. А у той, как на грех, сильнейший приступ падучей, после которой из-за прикушенного языка даже несколько дней разговаривать не могла. Казалось: вот-вот…
